"Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Сама по себе" - читать интересную книгу автора

добротные чемоданы. Она увидела знакомую звезду, из полумрака донесся смех
негра, вместе с прохладным ветерком к ней прилетел слабый узнаваемый запах -
она была дома. Утром, во время заупокойной службы на Роктаунском кладбище,
Эвелине мешало ощущение, что она на сцене, что на нее смотрят, и это
приглушило ее печаль; потом все кончилось, и сельский врач обрел свое место
среди десятков Лавджоев, Дорси и Крошоу. Здесь, в окружении многочисленных
родственников, его можно было оставить с чистой совестью. Потом, когда они
отошли от могилы, Эвелина наткнулась взглядом на Джорджа Айвза; он стоял
чуть поодаль, держа в руке шляпу. У ворот он заговорил с ней. - Извини, что
пришел незваным. Мне нужно было убедиться, что у тебя все нормально.
- Пожалуйста, забери меня отсюда поскорее, - сказала она, поддавшись
внезапному импульсу. - Я не могу долго это выносить. Хочу сегодня же поехать
в Нью-Йорк.
У него вытянулось лицо.
- Так скоро?
- Мне нужно выучить много новых танцев и обновить репертуар. За
границей как-то отстаешь от жизни.
Он заехал за ней ближе к вечеру, свежий и чистый, как его маленький
автомобиль. Когда они отправлялись, она заметила, что работники на
бензоколонке откликаются на его просьбы с готовностью и уважением. Приятно
было видеть этого человека на фоне пробуждающейся весенней природы, его
изысканная вежливость напоминала о славном прошлом Мэриленда. В нем не было
европейской широты, он не старался то и дело напоминать ей о ее
привлекательности; порой он словно вовсе забывал о ее существовании и молчал
чуть ли не по полчаса.
Они еще раз остановились у кладбища: она взяла с собой охапку цветов,
чтобы в знак последнего прощания положить их на отцовскую могилу. Он ждал ее
в машине, около ворот.
Цветы рассыпались по рыхлой, не успевшей осесть земле. Теперь ее больше
ничто здесь не удерживало, и она не знала, вернется ли сюда еще
когда-нибудь. Она опустилась на колени. Все эти мертвецы вокруг - она знала
их всех, знала их побитые непогодой лица с твердым взглядом ярких синих
глаз, их крепкие худощавые тела, их души, сотворенные из новой глины под
сенью леса в долгой густой тьме семнадцатого столетия. Минута за минутой
чары росли, и вот уже стало трудно вырваться обратно в тот мир, где она
ужинала с королями и принцами, где ее имя, выведенное аршинными буквами,
бросало вызов таинству ночи. Ей вспомнились строчки Уильяма Макфи.[4]
О друг мой преданный, ты голову сложил, Покуда я впустую море бороздил.
Потом слова ушли - и она внезапно будто надломилась и поникла, горько
плача.
Сколько протекло времени, она не знала. Цветы уже стали невидимыми,
когда ее окликнули сзади по имени; тогда она поднялась и вытерла слезы.
- Иду! - и после: - Ну что же, прощай, отец... все отцы.
Джордж усадил ее в машину и накинул ей на плечи теплый плащ. Потом
сделал большой глоток из фляги с местным ржаным виски.
- Поцелуй меня, и поедем, - вдруг сказал он.
Она почти коснулась губами его щеки.
- Нет, по-настоящему. Поцелуй.
- Не сейчас.
- Я тебе не нравлюсь?