"Владимир Фирсов. Твои руки, как ветер..." - читать интересную книгу автора

вокруг все поплыло, потому что Светлана поцеловала меня. А когда я снова
смог слышать музыку, Светланы уже не было рядом.
Зачем она это сделала?
Снова и снова я задаю себе вопрос, на который нет ответа. Она упорно
ускользала от разговора. Я обижался, иронизировал, мрачно молчал, высмеивал
себя и ее - все было напрасно.
И каждую свободную минуту я отдавал своему прибору.
Она не знала, что когда я в шутку надевал на нее шлем и усаживал в
экранированное кресло, микролокаторы проникали в глубь ее мозга, исследовали
ее биополе, изучали биофизику ее ощущений и чувств, измеряли их частоты и
амплитуды, а электронный мозг анализировал, сопоставлял, комбинировал, ища
ту единственную резонансную частоту, что может вызвать на ее эмограмме
всплеск, который я до сих пор напрасно искал у нее.
Теперь решение в моих руках, но я снова и снова откладываю опыт, потому
что вся моя уверенность не может стереть ощущения поверхностности наших
представлений о природе любви. За кривыми эмограмм, за толстыми тетрадями
графиков встают передо мной такие глубины человеческого счастья и горя, что
у меня пропадает всякая вера в могущество кибернетики и электроники.
И вместе с тем я чувствую, что Светлана уходит от меня. Это ощущение
подсознательно, но я верю ему. И все равно не могу решиться.
Маленькая пластмассовая коробочка лежит на моей ладони. Нужно сделать
только легкое движение пальцем, чтобы заработал генератор биополя. Но я
думаю о непознанных тайнах ненависти, презрения, страха, отчаяния, я
вспоминаю о тысячах трагедий, началом которых была любовь, и решимость моя
тает. Любовь, привитая насильно, любовь навязанная, любовь нежеланная - не
обернется ли она в одно мгновение в свою противоположность?
Мне страшно потерять Светлану. Я не могу этого допустить. Потерять ее -
все равно, что потерять себя.
Иногда я вспоминаю, что есть человек, который завидует мне. Такова ирония
судьбы. Без всяких аппаратов я вижу, что Виктор Бурцев тоже любит Светлану.
И он уверен, что Светлана отвечает мне взаимностью.
Вскоре после ее отъезда Виктор пришел ко мне в лабораторию. Долго ходил,
прихрамывая, из угла в угол, говорил о каких-то пустяках. Я видел его
насквозь, но не испытывал к нему ни ревности, ни вражды. Не знаю, что этому
причиной - наша давняя дружба или надежда, которая еще не оставляет меня. Он
попросил закурить, нервно мял сигарету в пальцах, потом с усилием спросил,
пишет ли Светлана. Я покривил душой, сказав, что она звонила (на самом деле
звонил ей я). Он кивнул головой, раздавил в пепельнице незажженную сигарету
и ушел. Я не удерживал его. Я видел, что Виктору еще хуже, чем мне, но чем я
мог помочь ему?
Каждый вечер, возвращаясь из лаборатории, я иду все к тому же зданию,
представляя, как увижу знакомую тень в светлом квадрате окна, как направлю
на этот квадрат раструб излучателя. Я словно наяву вижу, как Светлана
бросается к телефону и набирает мой номер, вдруг поняв, что любит меня, что
ни часа, ни секунды не может больше без меня, еще не зная, что я здесь,
рядом, что теперь я буду рядом всегда... Я слышу, как стучат по кафелю ее
каблучки, легкая тень мелькает и дробится в светящейся призме, и две, три,
четыре Светланы бегут, спешат, летят ко мне, и вот хрустальные стены
расступаются перед ней, и я делаю шаг навстречу...
Если бы я мог знать, что ожидает нас впереди!