"Иван Фирсов. Морская сила (Гангутское сражение, исторический роман) " - читать интересную книгу автора

- Господь ему в помощь, одолеет супостата...
На следующий день почта принесла долгожданную весть из Шлиссельбурга:
"Объявляю вашей милости, что, помощию победивца Бога, крепость сия по
жестоком и чрезвычайно трудном и кровавом приступе (который начался в 4-м
часу пополуночи, а кончился в 4-х часах пополудни) задался на окорд, по
котором комендант Шлиппенбах со всем гарнизоном выпущен.
Истинно вашей милости объявляю, что через всякое мнение человеческое
сие учинено и только единому Богу в честь и чуду приписать".
Тут же, не откладывая, Апраксин дописал начатое еще на прошлой неделе
письмо о делах в Азовском крае: "В гавани, государь, зимуют десять кораблей,
да две галеры, да яхта, а остальные зимуют в Азове, для того, что требуют
почины".
Адмиралтеец прочитал доклад, скрупулезно вспоминая, не забыл ли о чем.
Вроде бы все упомянул: и про Таганрог, и Троицкую, про крепости, шанцы и
гавань. Государь-то все до мелочи помнит. Теперь о своем безутешном горе.
Рука дрожала, нахлынули воспоминания о милой, верной и безропотной супруге.
В конце письма выплеснулось одно желание; "Зело, государь, скучно на
Воронеже, ежели тебе, государю, не во гневе, повели мне быть к тебе,
государь, видеть твои государевы очи, не дай нам в продолжительной печали
быть".
Долгожданный ответ пришел из далекого Шлиссельбурга без задержки.
Видимо, царь, как всегда, смотрел в корень дела: "Ежели вам нынче не для
чего, понеже сего лета не чаем, а опасно в будущее лето... - Но в то же
время и хотел утешить своего старшего друга: - Пожалуй, государь, Федор
Матвеевич, не сокруши себя в такой своей печали, уповай на Бога, что же
делать, и здесь такие печали живут, что жены мрут и стригутся".

Читая письмо, Апраксин недоумевал и огорчался: "На Азове-то как бы
утихомирилось, понапрасну тревожится, а меня-то, вишь, не пускает... А
насчет женок-то он, пожалуй, прав, всякое случается".
Вспомнилась ему почему-то Евдокия Лопухина, когда увозили ее в
Суздаль. "Красавица-то была писаная. А вот не пришлась ему по нраву. Чужая
душа потемки, особливо в бабьем деле".
Заснеженная Москва встречала победителей с берегов Невы шумно -
колокольным перезвоном, пушечной пальбой, фейерверками.
На въезде в Москву Петр обронил Меншикову:
- Забери у Монсихи мою персону с алмазами, более ничего не трогай.
Накажи ей со своей челядью из Москвы не съезжать, ежели хочет куда в
деревню, пущай едет, под присмотр.
Обычно он всегда был во главе веселого загула, но в этот раз на людях
появлялся редко, большую часть времени проводил в Преображенском. Лефортов
дворец теперь опустел, на Кукуе делать было нечего.
После Крещения царь уехал b Воронеж. Первым делом выслушал Федора
Апраксина. Адмиралтеец всю кампанию провел на Азовском море. В Таганьем
Роге работы подвигались.
- Нынче, Петр Лексеич, я оставил на зиму в Таганьем Роге десять
кораблей, две галеры и яхту. Другие неисправные суда отправил в Азов.
- Што татары?
- Поговаривали, крымский хан собирается на Азовский край. Но там нынче
надежно. Донское гирло закупорил сваями, оставил один рукав для прохода,