"Самуэлла Иосифовна Фингарет. Знак 'фэн' на бамбуке (Повесть) " - читать интересную книгу автора

удавалось подметить обитателям дома в своём любимце. Что там тушь или
мягкая известь для белой краски? Цибао с радостью взялся бы растереть
булыжник в мелкую пыль, лишь бы угодить господину Ни Цзаню*. Одно то, что
ему удастся увидеть прославленного художника за работой, свалилось
нежданным счастьем.
Ни Цзань сидел на ковре, низко склонив бритую, как у монаха, голову в
лёгкой домашней шапке. Клин шелковистой бородки упирался в ворот халата.
Глаза под изломом тонких бровей неотрывно смотрели вниз. На столе с
короткими ножками неярко белел лист плотной шероховатой бумаги. В
шероховатой поверхности затаилась будущая картина.
_______________
* Знаменитый живописец Ни Цзань жил с 1301 по 1374 год.

- Благодарю тебя, ты потрудился достаточно, - проговорил Ни Цзань.
Голос у художника был ясный, но словно надтреснутый, как драгоценный
старинный фарфор в мелких разломах.
Цибао поспешно поставил тушечницу на стол. Поднял сосудик из яшмы в
виде чешуйчатой рыбки и выпустил в углубление с мелко растёртой тушью
несколько капель воды.
Из множества кистей, частоколом торчавших в высокой лаковой вазе, Ни
Цзань выбрал кисть из щетины соболя, губами подправил собранные в конус
упругие волоски, обмакнул в тушечницу и сразу, теперь уже не раздумывая,
опустил кисть на бумагу. Начался великий пробег, и след, который кисть
оставляла, складывался в горы и небо, землю и воду, вёл по дорогам печали
и радости, знания и предчувствий. Это был путь человека, понявшего свою
неразрывную связь с природой, всем миром, родиной.
Кисть двигалась от верхнего края листа к нижнему. При письме слова на
страницах также располагались сверху вниз, образуя столбцы. Сверху вниз
выводили каждый в отдельности иероглиф. А разве слово и изображение не
служат единой цели?
Черенок из слоновой кости парил над бумагой отвесно, взлетал и
кружился, словно танцор в безостановочном танце. Волоски скользили по
бумаге, опрокидывались набок, изворачивались дугой - черенок оставался
выпрямленным. То быстрей, то медленней совершались пробежки. Тёмным пятном
в лёгких разводах или резкой подвижной линией замирал оставленный след.
Вот волоски легли набок и закачались, как парусник на волнах. Но вывела
кисть не волны, а горы. К далёкому небу потянулись вершины. В мягких
пологих склонах ощущалась скрытая мощь. Вот кисть понеслась быстрым
стрижом или ласточкой. Едва касался бумаги тонкий, в три волоска, конец.
Вниз, влево, вправо, коротким отрезком снова влево и вниз. Затрепетали под
ветром обнажённые хрупкие ветви, взгромоздились один на другой мшистые
камни. На нижнем поле листа появился затерянный островок с проросшими
среди камней деревцами. И тут же произошло чудо. Всё пространство белой
бумаги, не тронутое ни разу кистью, разлилось вдруг тихим, без ряби
озером. Гладь чистой незамутнённой воды протянулась до самых гор.
Как заворожённый следил Цибао за тонкими сильными пальцами,
приводившими в движение кисть. Ему начинало казаться, что это он сам
превращается в дерево, в горы, в напоенный свежестью воздух.
- Древние говорили: "Когда рисуешь дерево, нужно чувствовать, как оно
растёт", - произнёс Ни Цзань. - Дереву можно придать сходство с