"Е.Г.Филякова. Старцы и предсказатели Оптиной пустыни (fb2) " - читать интересную книгу автора (Филякова Елена Геннадьевна)Глава десятая Жизнь под знаком чудесных виденийЧто трудом приобретается, то и бывает полезно. В 1890 году старец Амвросий уезжал в Шамординский женский монастырь. «Подумать только, – пришло ему в голову, – это сколько же мы прожили бок о бок с моим келейником отцом Иосифом? Так, посчитаем, без малого тридцать лет! Да-а-а, стаж солидный». Отец Иосиф был ближайшим учеником старца Амвросия – по духу, по силе послушания, преданности и любви. Как на него ни посмотришь: смиренная поступь, опущенные глаза, краткий ответ с поклоном на приветствие, всегда неизменная скромно-приветливая улыбка. Старец Амвросий доверял отцу Иосифу во всем, называл его своей правой рукой. Все, кто узнавал отца Иосифа, проникались к нему искренним уважением, а он говорил: «Что я значу без батюшки? Нуль – и больше ничего». Вспомнив характерный ответ своего келейника, старец Амвросий улыбнулся. «Ну, это мы как раз и посмотрим, что за „нуль" я воспитал, – подумал он. – Хоть никогда мы не разлучались прежде, пришло время расстаться». В поездку в Шамординский монастырь старец Амвросий келейника с собой не взял, сказав: – Тебе нужно здесь оставаться, ты здесь нужен. И переходи-ка жить в мою келью. И в ответ на возражения коротко ответил: – Прими послушание, отец Иосиф. К послушаниям отцу Иосифу было не привыкать. Жизнь так сложилась. 2 ноября 1837 года в селе Городищи Харьковской губернии в семье сельского головы Ефима Литовкина родился сын. Мальчика назвали Иваном. В семье было шестеро детей. Родители мальчика, люди глубоко верующие, детей воспитывали в почитании Бога. В четыре года Ваня потерял отца, скончавшегося от болезни. Все заботы о семье легли на плечи матери, Марии Литовкиной. Когда Ване было восемь лет, произошел случай, долго вызывавший пересуды односельчан Литовкиных. Ваня играл с ребятишками на улице, вдруг побледнел лицом, поднял руки вверх и без чувств упал на землю. Прибежали взрослые, отнесли Ваню в избу, уложили. Когда мальчик пришел в себя, мать озабоченно стала расспрашивать, что с ним случилось. – Я увидел в воздухе Царицу Небесную, – широко распахнул глаза мальчик. – Почему ты думаешь, что это была Царица Небесная? – удивилась мать. – Потому, что на Ней была корона с крестиком, – ответил мальчик. – Ты упал без чувств, я так за тебя испугалась, – мать прижала сына к груди. А он, уткнувшись ей в теплую шею, прошептал: – Около Нее было такое солнце, я не знаю, не знаю, как сказать! – и от бессилия выразить словами увиденное, заплакал. Это чудесное видение оставило ярчайший след в душе ребенка. Он очень изменился, стал тихим и задумчивым, сторонился шумных игр и забав, старался быть возле своей матери. В его сердце навсегда поселилась живая вера и любовь к Божьей Матери Царице Небесной. Вскоре после этого случая Литовкины переехали в новый, только что отстроенный дом. Не успели они обжиться, как в их селе случился большой пожар, с которым никак не могли справиться. Огонь перекидывался с дома на дом. Мария Литовкина вывела детей на улицу и с ужасом наблюдала, как огонь неотвратимо подбирается к их дому. Ваня видел испуг матери, бессилие взрослых перед разбушевавшейся стихией. Не зная, как помочь, у кого просить помощи, мальчик протянул руки в сторону сельской церкви во имя Покрова Пресвятой Богородицы и стал просить: «Царица Небесная! Оставь нам наш домик, ведь он совсем новенький!» И случилось чудо. Детская молитва была услышана, и огонь, спаливший почти все село, остановился возле ограды дома Литовкиных. В одиннадцать лет Ваня остался круглым сиротой. Потеряв мать, мальчик вынужден был сам зарабатывать себе на жизнь. Нелегкая жизнь у сироты, горек его хлеб. Мальчику приходилось жить по чужим углам, браться за любую работу. Он с утра до ночи работал в трактире, бакалейной лавке, терпя унижения и грубость хозяев. Таскал пятипудовые мешки, выполнял черную работу, сопровождал обозы с товаром. Он узнал и нужду, и голод, и скитания, бывал жестоко бит хозяином. Но эта грубая и страшная жизнь не сломила и не озлобила мальчика: молитва стала его защитой, а храм – местом утешения. Как известно, мир не без добрых людей. Повезло наконец и Ивану. Поступил он на службу к таганрогскому купцу Рафаилову, оценившему трудолюбие и честность юноши. Купец хотел даже выдать за Ивана свою дочь, но сватовство по каким-то причинам не состоялось. Позже, когда он уже был старцем Иосифом, на вопрос, нравился ли ему кто-то, пока он жил в миру, простодушно отвечал: «Да ведь я был близорук и никого не мог хорошо рассмотреть издали, а близко подходить совестился – был застенчив». Постепенно Иван осознал, что больше всего на свете мечтает о монашеской жизни. Решив проверить себя, он отпросился у купца Рафаилова на богомолье в Киев. Купец отпустил работящего парня с большой неохотой. По дороге в Киев Иван посетил Борисовскую женскую обитель, в которой жила его сестра Александра, принявшая к тому времени постриг с именем Леонида. Старица Борисовской обители прозорливая Алипия посоветовала юноше посетить старцев Оптиной пустыни. Тут же нашлись и попутчицы. Монахини Белевского монастыря, останавливавшиеся в Борисовской обители, направлялись как раз в Оптину пустынь и взяли Ивана с собой. Когда попутчики добрались до Оптиной, монахини шутя сказали старцу Амвросию, что привезли с собой «брата Ивана». Амвросий вполне серьезно ответил: «Этот брат Иван пригодится и нам, и вам». Иван попросил старца Амвросия: «Батюшка, благословите в Киев», – на что прозорливый старец дал неожиданный ответ: «Зачем тебе в Киев? Оставайся здесь». Иван поклонился старцу: «Благословите». И 1 марта 1861 года по благословению старца Амвросия Иван был принят в обитель. По заведенному в Оптиной пустыни обычаю, каждый вновь принятый в обитель должен был пройти послушание в трапезной. Послушание было не из легких, но Иван с детства не боялся никакой черной работы. Во время этого послушания брат Иван укрепил лучшие качества своей души: беспрекословное послушание, трудолюбие, беззлобие. Он легко справлялся с самой трудной работой. Натерпевшийся в миру, он наслаждался покоем и тишиной обители, понимая, что это бесценный дар Божий. Вскоре он был определен в келейники к старцу Амвросию. Возможность находиться рядом с великим старцем радовала молодого келейника, но бесконечный поток посетителей, жаждавших видеть старца, утомлял. Почувствовав, что лишается душевного покоя, он решил тайком покинуть Оптину и уйти на святую Афонскую гору. Однажды старец Амвросий подозвал к себе молодого келейника и сказал: «Брат Иван, у нас лучше, чем на Афоне, оставайся с нами». Прозорливость мудрого старца настолько поразила молодого послушника, что более он не помышлял об уходе. И впредь, прежде чем принять какое-то решение, всегда сначала советовался со старцем Амвросием. Послушание келейника – трудное послушание, часто ему некогда было отдохнуть. Спать приходилось урывками в приемной, в которой было всегда множество посетителей, а в час ночи уже надо было вставать к утрени. Но испытания только закалили душу послушника. В 1872 году он был пострижен в монахи с именем Иосиф, в 1877 году рукоположен в иеродиакона, а 1 октября 1884 года за литургией в честь торжественного открытия Шамординской женской обители отец Иосиф был рукоположен в иеромонаха. К этому времени он был уже старейшим келейником старца Амвросия. Старец, предвидя в своем келейнике и ученике достойного преемника, с любовью приготовлял его к высочайшему служению. Отец Амвросий доверял ему входить в общение с посетителями. Отец Иосиф внимательно выслушивал их нужды, передавал старцу и возвращался с ответом, ничего не добавляя от себя. Нередко старец Амвросий приходящих к нему посетителей посылал с вопросами к отцу Иосифу, и многие убедились, что его ответы всегда были одинаковы с мнением старца. Со временем старец Амвросий стал благословлять некоторых посетителей ходить со своими духовными нуждами к своему келейнику, отцу Иосифу, готовя тем самым достойного продолжателя высоких традиций оптинских старцев. В 1888 году иеромонах Иосиф тяжело заболел тифом. Его отвезли в больницу. Врачи предсказали скорый печальный исход. 14 февраля, по благословению старца Амвросия, отца Иосифа постригли в схиму. Он был так плох, что на следующий день над ним прочли отходную. После этого отец Иосиф попросил ухаживавшего за ним брата пойти к старцу Амвросию и передать ему, что он просит отпустить его с миром. Но старец велел посланнику передать отцу Иосифу: «Свят, свят, свят Господь Саваоф». Как только посланный отцом Иосифом брат вернулся в больницу и повторил эти величественные слова над постелью больного, тот сразу же попросил чая и с этой минуты быстро пошел на поправку, прожив после болезни еще двадцать пять лет. Так благодаря молитвам старца Амвросия смертельная болезнь отступила. Во время этой болезни отца Иосифа опять посетила Матерь Божья. Она встала у его изголовья и сказала: «Потерпи, любимче мой, немного осталось». Эти слова ясно слышал послушник, ухаживавший за отцом Иосифом. Думая, что за ширмой, где лежал больной, кто-то есть, он заглянул туда и очень удивился, увидев, что кроме больного, там никого нет. Послушник потом рассказывал старцу Амвросию: «А батюшка Иосиф лежал как пласт с закрытыми глазами. Меня такой объял страх, что волосы дыбом встали». Позже старец Амвросий с глубоким уважением говорил некоторым своим духовным детям, что отец Иосиф во время болезни сподобился видеть Царицу Небесную. Кстати, таким же ласковым именем «любимче мой» Матерь Божья называла при своем явлении великого старца Серафима Саровского. «К отцу Иосифу все мои немощи перешли», – говорил старец Амвросий. Но, несмотря на болезненность и слабость, отец Иосиф никогда не отдыхал днем, в свободные минуты читая книги и отвечая на многочисленные письма духовных детей. После отъезда старца Амвросия в Шамординский монастырь монахи стали ходить на исповедь к отцу Иосифу, позже старец Амвросий стал присылать к нему и шамординских монахинь. С кончиной старца Амвросия на отца Иосифа легли многие обязанности. В тяжелые дни после потери великого старца Амвросия проявилась сила духа старца Иосифа. Пребывая в скорби о своем наставнике, он сумел найти слова утешения и оказать поддержку осиротевшим духовным детям старца Амвросия. Многие монахи обители, шамординские сестры и миряне стали духовными детьми старца Иосифа, почувствовав, что дух старца Амвросия живет в новом старце. Рассказывали, как одна помещица особенно печалилась и скорбела о смерти старца Амвросия, ее духовника. И однажды, когда она сидела дома, погрузившись в грустные мысли, вдруг ясно услышала голос старца Амвросия: «Держись отца Иосифа – это будет великий светильник». Знакомый голос привел помещицу в чувства, положил конец ее сомнениям и колебаниям, и она с радостью в сердце вручила себя новому духовнику – старцу Иосифу. В 1893 году старец Иосиф по единодушному выбору и желанию всей братии стал духовником Оптиной пустыни. В 1894 году он был назначен начальником скита. До конца жизни старец Иосиф строго соблюдал все посты, очень мало спал, ходил в поношенной бедной одежде. В обращении он был всегда деликатен и уступчив. Его неизменное радушие привлекало к нему окружающих, будь то миряне или монахи. Самых непослушных он умел смирять кротостью. Если он учил, то не властью начальника, а любовью отца. Монахи про него говорили: «Наш батюшка чего не сделает приказанием, то доделает своим смирением. Так скажет и взглянет, что и не хотелось бы смириться, да смиришься». Особо ценили его за умение несколькими словами выразить самое главное, утешить, наставить. Не случайно старец Амвросий при жизни говорил о нем: «Я поил вас вином, разбавленным водою, а отец Иосиф будет поить вас одним чистым вином». Старец не ошибался. Язык старца Иосифа был лаконичен, прост, доходчив и убедителен и в устной речи, и в письмах. Старец Иосиф обладал многими духовными дарами, в том числе прозорливостью и даром исцеления. Веруя в силу его молитвы, к старцу в скит приводили многих немощных, и многим он помог исцелиться. Однажды на прием к старцу пришла женщина, от которой отказались врачи. У нее была опухоль шейных лимфатических узлов. Женщина перенесла операцию, но облегчения та не принесла: шею невозможно было повернуть. Состояние ухудшалось, и больная обратилась к старцу Иосифу с последней надеждой. Старец посоветовал ей отслужить молебен великомученику Пантелеимону и обещал молиться за нее. Благодаря молитвам тяжелый недуг удалось преодолеть, и, к удивлению врачей, женщина выздоровела. Вспоминали, как еще одну женщину, тяжело заболевшую в Оптиной, старец Иосиф вылечил, дав ей в руки свои четки. Хотя нет, сначала он ее внимательно выслушал, успокоил ласковым словом, затем дал ей в руки свои четки и сказал, что ему нужно отлучиться в келью, предупредив ее: «Подожди». «И только батюшка вышел, – рассказывала она потом, счастливо улыбаясь, – как я сразу почувствовала себя совершенно здоровой и насилу дождалась батюшку, чтобы поблагодарить». Многим он помог и на расстоянии силой своей молитвы. Свидетельство тому – множество писем с благодарностями. «Батюшка, писала вам о Н., что он был горький пьяница; ваши вздохи дошли до Господа: не пьет теперь, в храм ходит, раньше и слушать не хотел, читает хорошие книги, собирает свое хозяйство…» Или такое письмо: «Через ваше ходатайство перед Богом сколько отрады, сколько утешения бывает в семьях! Писала я об одном П. – страшно пил и был жесток с семьей. Переменил себя во всем по вашим святым молитвам, семья счастлива. Об одной писано было, что больна, теперь ей хорошо. У другой муж пропал безнадежно, писала вам о нем, и вот пришел: дети и жена счастливы. Невольно слезы льются при виде всего этого. И как не благодарить Господа, что Он через ваши святые молитвы так щедро посылает подобные утешения! Где же неверующие в Бога? Пришли бы и уверовали, когда бы все проследили. И еще, еще много случаев на моих глазах: все утешены, кто бы ни прибегал к вашим святым молитвам». О прозорливости старца Иосифа ходили легенды. Те, кому старец помог, с удовольствием и благодарностью рассказывали об этом и близким людям, и случайным знакомым. Одну из духовных дочерей отца Иосифа мучили сильные боли в желудке. Она обошла всех известных специалистов в этой области, перепробовала все рекомендованные лекарства – ничего не помогало. Приехала в Оптину пустынь и рассказала старцу, что поскольку проходит очередной курс лечения и строго следует рекомендациям врачей, то по постным дням ей приходится есть скоромное. Старец Иосиф внимательно посмотрел на нее и сказал: «Займись-ка ты лучше своим горлом, полечи его, а постное все же есть надо». Вернувшись домой, женщина отправилась к своему лечащему врачу и попросила внимательно обследовать горло. У нее обнаружили горловую чахотку в начальной форме. Если бы не совет старца, спустя некоторое время помочь ей уже не удалось бы. Сестра из Шамординской обители рассказывала о своем зяте, который приехал в Оптину пустынь, чтобы на другой день встретить здесь свой день ангела. Однако старец Иосиф, услышав о его желании, строго велел: «Нет, уезжай ранним поездом домой: как бы чего не случилось – сильная буря». Мужчина, понятное дело, очень не хотел уезжать, но старец почти силком его выпроводил, дав с собой просфору, на которой были написаны пять женских имен. Поскольку именинник вернулся домой раньше времени, жена и гости удивились, стали расспрашивать, что случилось. – Если бы сам понимал, – недоуменно развел руками именинник. – Старец Иосиф меня из обители выпроводил ни свет, ни заря, а в дорогу дал просфору. Вот, смотрите. Гости посмотрели – пять женских имен. Посмеялись, так и не поняв смысла этого послания, пальцем погрозили, жене посоветовали за мужем смотреть внимательнее. Отпраздновали именины и легли спать. В полночь разразилась страшная буря. От удара молнии загорелся дом. Гости и хозяева спали как убитые. Так бы и погибли в огне, если бы не проходили мимо пять женщин, которые увидели пожар и стали стучать в окна и двери. С трудом, но добудились. Хозяева и гости выбежали на улицу, им даже удалось не только самим спастись, но и отстоять у огня дом и лавку с товарами. Разбудившие женщины помогли им. Когда стали расспрашивать, как звать этих женщин, оказалось, что имена их совпадают с именами, которые старец Иосиф начертал на просфоре. Другая послушница Шамординского монастыря вспоминала, как на четвертом году после поступления в обитель она по благословению батюшки уехала на родину определить брата в духовное училище, а мать – в монастырь. – Пишу с родины батюшке, как обстоят у меня дела, а он отвечает: «Помогай матери, кончай дело и с ней приезжай». Но обстоятельства заставили меня вернуться одной, без матери. Приезжаю к батюшке и рассказываю ему все, а он говорит: «Опасно ей там жить». И что же случилось? Этим же годом в принадлежащем нам другом доме убили четырех человек. Прошло более года, как один преступник попался за малую кражу, его посадили в тюрьму. Тут он сознался, что был участником в убийстве наших квартирантов: его приводили к нашему дому, и он все показал, где двери прорезали, где кого убили – все верно. Притом он сказал: «Мы подходили и к вдове Тимошенковой и хотели захватить ее спящую, но как подойдем к окну – видим, что она не спит: или на диване сидит с котенком играет, или еще что делает, и на нас нападал какой-то страх». Так повторялось несколько раз, и в конце концов они пошли к нашим квартирантам. Но удивительно, моя мама никогда не любила кошек в руках держать, очевидно, разбойникам так представлялось. Не батюшкины ли молитвы защитили маму? Квартирантов четырех убили, а мама осталась одна с мальчиком, разбойников же было шесть человек. Всем было на диво. Федор Михайлович Достоевский в романе «Братья Карамазовы» описал реальный случай, введя ставший хрестоматийным образ «старенькой старушонки». К старцу Иосифу обратилась пожилая женщина, у которой пропал сын. Он служил где-то в комиссариате, поехал в Сибирь, прислал несколько писем, да и замолчал на четыре года. Она о нем справлялась, да по правде, не знает, где и стравляться. Начала привыкать считать его умершим. – Соседка мне присоветовала, – робко говорила женщина, словно раздумывая, стоит ли рассказывать, – возьми, говорит, и запиши своего сыночка в поминание, снеси в церковь, да и помяни за упокой. Душа его затоскует, и он напишет письмо. Средство вроде как верное, многократно испытанное. Да только я сомневаюсь. Батюшка, правда ли оно? Хорошо ли так будет? Старец даже руками на нее замахал: – И не думай! Стыдно и спрашивать такое! Да и как это возможно, чтобы живую душу да еще родная мать за упокой поминала?! Это великий грех! Только по незнанию твоему прощается. Ты лучше отслужи молебен Казанской Божьей Матери, молись о здравии сына, он и найдется. А заодно моли Царицу Небесную, чтобы и тебя простила за неправильное размышление твое. Жив твой сынок. Через некоторое время сын, действительно, написал матери письмо, сообщил, где он, и прислал ей десять рублей. С 1905 года старец Иосиф стал часто болеть, сильно ослаб сказались тяжелые труды в детстве. Но, слабея телом, старец креп и возвышался духовно. Он пребывал в состоянии постоянной молитвы, которую не прекращал, даже лежа на смертном одре. Слабеющей рукой перебирал четки и шептал: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». Постоянное пребывание старца Иосифа в молитве отражалось на его внешнем облике. Это не могли не замечать окружающие. «Достаточно показаться на пороге его светлому с ангельской улыбкой лицу, чтобы сами собой разгладились морщины на моем лице, скорбь оставила прежде, чем высказал ее». «От одного воспоминания о выражении лица его делается веселее на сердце». Священник из Гомеля, духовный сын старца, отец Павел (Левашов) оставил интересное свидетельство. «В 1907 году я первый раз посетил Оптину Пустынь. Расспросив дорогу в скит, а там в келью старца Иосифа, я наконец пришел в приемную хибарки. Когда я пришел, там был только один посетитель – чиновник из Петербурга. В скором времени пришел келейник и пригласил чиновника к батюшке. Чиновник пробыл минуты три и возвратился, я увидел: от его головы отлетали клочки необыкновенного света, а он взволнованный, со слезами на глазах рассказал мне, что в этот день утром из скита выносили чудотворный образ Калужской Божией Матери, батюшка выходил из хибарки и молился. Тогда он и другие видели лучи света, которые расходились во все стороны от него, молящегося. Через несколько минут и меня позвали к старцу. Вошел я в убогую келейку, увидел глубокого старца, изможденного беспрерывным подвигом и постом, едва поднимающегося со своей коечки. Он в то время был болен. Мы поздоровались, через мгновение я увидел необыкновенный свет вокруг его головы четверти на полторы высотою, а также широкий луч света, падающий на него сверху, как бы потолок кельи раздвинулся. Луч света падал с неба и был точно такой же, как и свет вокруг головы, лицо старца сделалось благодатным, и он улыбался. Ничего подобного я не ожидал, а потому так был поражен, что решительно забыл все вопросы, которые толпились в моей голове: наконец я сообразил, что хотел у него исповедоваться, и начал, сказав: „Батюшка, я великий грешник". Не успел я сказать это, как в один момент лицо его сделалось серьезным, и свет, который лился на него и окружал голову, скрылся. Так продолжалось недолго. Опять заблистал свет вокруг его головы, и опять появился такой же луч света, но теперь в несколько раз ярче и сильнее. Я не мог оторваться от столь чудного видения и раз десять прощался с батюшкой, и все смотрел на его благодатный лик, озаренный ангельской улыбкой и этим неземным светом, с которым я и оставил его. Он, по своему глубочайшему христианскому смирению и кротости – это отличительные качества старца, – стоит и терпеливо ждет, что я скажу, а я, пораженный, не могу оторваться от этого, для меня совершенно непонятного видения. Свет, который я видел над старцем, не имеет сходства ни с каким из земных светов, как то: солнечным, фосфорическим, электрическим, лунным и т. п., ничего подобного в видимой природе я не видел. Я объясняю себе это видение тем, что старец был в сильном молитвенном настроении и благодать Божия, видимо, сошла на избранника своего. Мой рассказ истинен уже потому, что я после сего видения чувствовал себя несказанно радостно, с сильным религиозным воодушевлением, хотя перед тем, как идти к старцу, подобного чувства у меня не было. Все вышесказанное передаю как чистую истину: нет здесь и тени преувеличения или выдумки, что свидетельствую именем Божиим и своей иерейской совестью». Монахине Исаковской Богородичной пустыни Лидии, духовной дочери старца Иосифа, перед ее кончиной было чудесное видение. Она увидела Царицу Небесную и Самого Господа с ликом святых. Но мгновенно озарившая ее лицо радость сменилась выражением ужаса. Больная долго смотрела как-то странно вверх, словно ожидая чего-то, затем радостно перекрестилась, с облегчением сказав: «Слава Тебе, Господи! Слава Тебе, Господи! Умолил, умолил, теперь я ничего не боюсь, теперь и мне будет хорошо!» Когда она пришла в себя, ее спросили: кто и за кого умолил? Она ответила: «За меня батюшка Иосиф. Как он молился и умолил! Теперь уж мне будет хорошо, только батюшку я здесь не увижу, я скоро умру. Напишите ему поклон и поблагодарите за все». Больная повернула голову, взглянула на портрет старца Амвросия и прибавила: «И этот угодничек Божий тоже за меня молился». Старец Иосиф все старался делать по воле Господа. Он часто любил повторять: «Если не от Бога дело сие, то само разорится». И если что-то из задуманного не удавалось, он никогда не расстраивался. Двенадцать лет исполнял старец Иосиф трудные обязанности духовника обители и скитоначальника. Даже истощенный болезнями принимал он людей. Старец был настолько слаб, что не мог вести длительные беседы, но помогало его умение выражать в нескольких словах то, что другие целой речью высказать не могли. Духом он до конца оставался бодр. «Умираю», – говорил он радостно, погруженный в молитву. Почил он мирно и тихо. Очевидцы описали последние минуты жизни старца: «Лицо его было озарено таким неземным светом, что все присутствующие были поражены: мир и глубокое спокойствие запечатлелись на нем. Дыхание становилось все реже, губы чуть заметно шевелились, что свидетельствовало, что истинный делатель молитвы окончит ее только тогда, когда дыхание смерти заключит его уста. 9 мая 1911 года в 10 часов 45 минут старец испустил последний вздох. Ангельская улыбка озарила его благородный лик и застыла на нем. В эту ночь некоторые из иноков, не зная еще, что старец скончался, видели его во сне светлым, сияющим и радостным. В последующие дни он также являлся многим и на вопрос: „Как же, батюшка, ведь вы умерли?" – отвечал: „Нет, я не умер, а напротив, я теперь совсем здоров"». Еще одно посмертное явление старца Иосифа было белевской монахине, жившей крайне бедно, получавшей помощь только от старца Иосифа. Когда до нее дошла весть о кончине старца, монахиня искренне сожалела и в то же время горько задумывалась, на что она теперь будет существовать. И вот она видит во сне старца Иосифа, светлого и радостного. И старец говорит ей, утешая: «Не скорби, вот тебе батюшка Амвросий посылает на нужды двадцать пять рублей». Проснувшись, монахиня было возрадовалась, но тут же вспомнила, что и старец Амвросий, а теперь и старец Иосиф умерли, и никто из них никогда больше не пришлет ей денег. Но каково было ее удивление, когда через несколько дней некая благодетельная помещица прислала ей по почте двадцать пять рублей. А через некоторое время эта же благодетельница прислала еще такую же сумму, в связи с кончиной старца Иосифа вспомнив, что старец когда-то просил ее помочь этой бедной монахине. Когда старца готовили к погребению, рука усопшего была теплой и мягкой, как у живого. На девятый день на могиле старца произошло исцеление. Одна бесноватая, которую привезли в Оптину пустынь в день похорон старца Иосифа, оказалась в церкви и приложилась к его мертвой руке. Тотчас она начала так кричать, что ее пришлось выводить из храма. После она не могла спокойно проходить мимо свежей могилы старца, упиралась и кричала: «Боюсь, боюсь его!» На девятый день сопровождавшие ее крестьянки насильно уложили больную на могилу старца. Полежав так какое-то время, бесноватая успокоилась и встала совершенно здоровой. 16 октября 1988 года произошло обретение святых мощей старца Иосифа. Ныне святые мощи преподобного Иосифа хранятся во Владимирском храме. |
||
|