"Генри Филдинг. Амелия" - читать интересную книгу автора

юности), я незадолго перед тем видел, как та же самая чаровница возлежала с
распутником в борделе, курила табак, хлестала пунш, изрыгала непристойности,
сквернословила и богохульствовала почище распоследней солдатской шлюхи.


ГЛАВА 7,


в которой мисс Мэтьюз начинает свой рассказ

Закрыв дверь изнутри так же тщательно, как она была перед тем заперта
снаружи, мисс Мэтьюз поведала нижеследующее:
- Вы, наверно, думаете, что я собираюсь начать рассказ с момента вашего
отъезда из Англии, но мне необходимо напомнить вам о случившемся ранее. Это
событие, конечно, тотчас всплывет в вашей памяти, хотя и тогда и позднее
вам, я думаю, было мало что известно о его последствиях. Увы, прежде я умела
хранить тайну! Теперь у меня больше нет никаких тайн; моя история стала
известна всему свету, а посему бесполезно что-нибудь скрывать. Что ж, так и
быть! Вы, полагаю, не будете удивлены... поверьте, мне даже и теперь нелегко
вам об этом говорить. Впрочем, вы, я убеждена, слишком высокого мнения о
себе, чтобы удивляться каждой одержанной вами победе. Мало кто из мужчин не
придерживается о себе высокого мнения... но, пожалуй, лишь очень немногие
имеют на то больше оснований. Что и говорить, Вилли, вы были тогда
очаровательным малым; да что там, вы и теперь, во всяком случае по мнению
некоторых женщин, выглядите не намного хуже, но зато возмужали и телом, и
лицом.
При этих ее словах Бут счел нужным отвесить низкий поклон, скорее всего
из учтивости, а мисс Мэтьюз после минутной заминки продолжала:
- Вы помните, как однажды в собранье между мной и мисс Джонсон вышел
спор, кому из нас стоять в первой паре танцующих? Моим кавалером были тогда
вы, а с нею танцевал молодой Уильямс. Не буду останавливаться на
подробностях, хотя вы, наверное, их уже давно забыли. Достаточно сказать,
что вы нашли мои притязания справедливыми, а Уильямс из малодушия не решился
поддержать домогательства своей дамы, которую после этого едва уговорили
танцевать с ним. Вы еще сказали тогда (я в точности запомнила ваши слова),
что "ни за какие блага в мире не позволили бы себе оскорбить ни одной из
присутствующих дам, однако, нисколько не опасаясь задеть кого-либо, считаете
себя вправе утверждать, что в целой округе не сыскать такого собранья, на
котором бы эта дама (а подразумевали вы вашу покорную слугу) была недостойна
стоять впереди всех", и, "появись здесь даже первый герцог Англии, - сказали
вы, - в тот момент, как эта дама, стоя в центре залы, объявила свой танец, я
не позволил бы ему выступить со своей дамой впереди нее".
Эти слова были мне тем более приятны, что втайне я ненавидела мисс
Джонсон. Хотите знать причину? Что ж, скажу вам откровенно: она была моей
соперницей. Такое признание, возможно, вас удивит, ведь вы, я полагаю, не
слыхали, чтобы кто-нибудь за мной ухаживал; и до того вечера мое сердце и
впрямь оставалось совершенно равнодушным к кому бы то ни было на свете, но
мисс Джонсон соперничала со мной красотой, нарядами, богатством и встречала
восторг у окружающих. Мое ликование по случаю одержанной победы столь же
трудно передать, как и мое восхищение человеком, которому я была главным