"Генри Филдинг. Амелия" - читать интересную книгу автора

произошло недоразумение и, будучи человеком безупречной честности, он
разыскал вручившего ему посылку надзирателя и стал допытываться, кто именно
принес пакет и что при этом сказал. Надзиратель уверил Бута, что никакой
ошибки тут нет, присовокупив: "Сэр, если ваше имя Бут, то я не сомневаюсь,
что вы и есть тот самый джентльмен, которому сей пакет предназначен".
За отсутствием владельца гинеи могла успокоиться и самая щепетильная
совесть, в особенности после того, как во всеуслышание было объявлено о
получении мистером Бутом пакета, неизвестно кому принадлежащего, каковой,
буде обнаружится адресат, мистер Бут готов передать истинному хозяину.
Поскольку ни одного законного претендента не нашлось (из числа тех, кто мог
бы назвать содержимое пакета, хотя многие из арестантов клялись, что должны
были получить именно такую посылку, а посему полагали себя законными ее
владельцами), мистер Бут, не испытывая более ни малейших колебаний, решил
распорядиться этими деньгами по собственному усмотрению.
Выкупив утраченный сюртук, мистер Бут, хоть и был по-прежнему голоден,
вознамерился первым делом разжиться нюхательным табаком, без коего он, к
великому своему удручению, оставался так долго. Тут-то и обнаружилась
пропажа железной табакерки, которую методист ловко выудил из его кармана, о
чем мы упоминали в предшествующей главе.
Лишившись табакерки, мистер Бут тотчас заподозрил в краже карточного
игрока, точнее настолько проникся уверенностью в том, чьих это рук дело, что
слово "заподозрил" в данном случае не совсем уместно. Хотя мистер Бут, как
мы уже давали понять, отличался чрезвычайной мягкостью характера, ему
свойственна была, пожалуй, и чрезмерная горячность. Нимало не сомневаясь
относительно личности похитителя, он тотчас же разыскал игрока и без
обиняков обвинил его в воровстве.
Любитель азартной игры, коего, я полагаю, нам следует называть отныне
философом, выслушал это обвинение, не дрогнув ни единым мускулом лица и
ничем не выказав какого-либо душевного волнения. Помедлив немного, он с
большим достоинством произнес нижеследующее:
- Молодой человек, ваши беспочвенные подозрения ничуть меня не трогают.
Тот, кто без всякого на то основания обвиняет человека, совершенно ему
незнакомого, каким я, например, являюсь для вас, бесславит скорее себя
самого. Ведь себя, приятель, вы знаете, а меня - нет. Правда, вы слышали,
как мне приписывали склонность к мошенничеству и нечестной игре, но кто мой
прокурор? Взгляните на мою одежду! Видели ли вы когда-нибудь, чтобы воры и
шулера рядились в лохмотья? Карты - моя слабость, а не порок, это моя
страсть, и я ее жертва. Разве шулер стал бы упрашивать сыграть с ним, рискуя
проиграть последние восемнадцать пенсов без надежды на выигрыш? Впрочем,
если вы этим не удовлетворены, можете вывернуть у меня карманы; все они
пусты за исключением одного, в котором как раз и лежат те восемнадцать
пенсов, о которых я вам говорил.
С этими словами он распахнул полы своего кафтана и продемонстрировал
свои карманы, на удивление напоминавшие сосуды Белид {24}.
Такая защитительная речь привела Бута в некоторое смущение. Он сказал,
что табакерка была железная и настолько недорогая, что о ней не стоило бы и
упоминать, но для него она обладает особой ценностью - как память о
подарившем ее человеке, вот почему, сказал он, хотя она не стоит и шести
пенсов, я охотно отдал бы крону любому, кто возвратит мне ее.
- Тогда, - ответствовал Робинсон, - вам достаточно только уведомить