"Генри Филдинг. История жизни покойного Джонатана Уайлда Великого " - читать интересную книгу автора

затем самым мирным, спокойным и естественным образом

Однажды вечером, когда девицы Снэп удалились на покой, граф обратился к
юному Уайлду с такими словами:
- Я полагаю, мистер Уайлд, ваши большие способности вам самому
достаточно известны, и вас не удивит, если я вам скажу, что я нередко с
изумлением и грустью смотрел на ваши блистательные дарования, ограниченные
кругом, где они никогда не будут замечены никем из тех, кто мог бы вывести
их на свет и поднять на такую высоту, откуда они сияли бы на удивление всему
человечеству. Уверяю вас, я радуюсь своему пленению, когда думаю о том, что
ему я, по-видимому, обязан знакомством и, надеюсь, дружбой с величайшим
гением нашего века, и - что еще важнее - когда я льщу себя тщеславной мыслью
извлечь из мрака неизвестности (простите мне это слово) такие таланты, каких
он, думается, еще никогда не покрывал. Ибо я твердо надеюсь, что, как только
выйду отсюда, - а этого теперь недолго ждать, - я смогу ввести вас в
общество, где лучшие ваши качества получат возможность полного развития. Я
вас познакомлю, сударь, с теми, кто способен не только по достоинству
оценить ваши качества, но и благосклонно отнестись к вам ради них. Быть
введенным в этот круг - вот единственно, чего недостает вам и без чего ваши
достоинства могут стать вашим несчастием. Ибо те самые способности, которые
при высоком положении в обществе принесли бы вам почет и выгоду, при низком
положении только навлекут на вас опасности и позор.
Мастер Уайлд отвечал:
- Сэр, я вам глубоко признателен как за вашу слишком лестную оценку
моих скромных дарований, так и за любезное ваше предложение ввести меня в
более высокий круг. Должен сознаться, мой отец часто уговаривал меня
пробраться в общество людей более высокопоставленных, но, сказать по правде,
моей натуре свойственна нелепая гордость, и мне более по нраву быть первым в
низшем классе, чем, принадлежа к высшему, стоять на самом дне. Позвольте мне
сказать: хотя такое сравнение, может быть, и грубо, но я предпочел бы стоять
на вершине навозной кучи, чем у подножия какого-нибудь райского холма. Я
всегда полагал, что не так уж это существенно, в какой круг забросила меня
судьба, - лишь бы я был в нем крупной фигурой. И для меня одинаково приятно,
проявлять ли мои таланты, возглавляя небольшую партию или шайку или же
командуя могучей армией, - так как я отнюдь не согласен с вами, что большие
способности при низком положении часто пропадают втуне; напротив, я убежден,
что они не могут пропасть. Я часто уверял сам себя, что в войсках Александра
было не меньше тысячи человек, способных совершить то же, что сделал сам
Александр.
Но если эти лица не были избраны или же предназначены для верховного
командования, должны ли мы предположить, что они остались без добычи? Или
что они удовольствовались долей, равной доле их товарищей? Конечно нет! В
гражданском мире, бесспорно, тот же гений, те же дарования нередко отмечали
наравне государственного мужа и _плута_, как мы именуем того, кого чернь
называет вором. Нередко те же качества и тот же образ действий, какие ставят
человека во главе общества в высших слоях, поднимают его до главенства и в
низших; и где тут существенная разница, если один кончает Тауэром, а другой
Тайберном? Разве это не пустое заблуждение, что плаха предпочтительнее
виселицы, а топор - веревки? Итак, вы меня извините, если я не так легко
загораюсь восторгом перед внешней стороной вещей и не склонен, как иные,