"Генри Филдинг. История жизни покойного Джонатана Уайлда Великого " - читать интересную книгу автора

исполнении замысла, однако всегда утверждал его и брал на хранение добычу, с
удивительным великодушием кое-что выдавая время от времени тем, кто доставил
ее. Как правило, он соблюдал в этих случаях строгую тайну; но если кому-либо
приходило на ум очистить чужой сад за свой страх и риск, не оповещая мастера
Уайлда и не сдавая ему добычи, он мог не сомневаться, что учителю будет
доложено и проказник понесет суровое наказание.
Школьной науке наш герой уделял так мало внимания, что его учитель,
умный и достойный человек, вскоре сложил с себя всякую заботу об этом и,
сообщая родителям о превосходных успехах сына, предоставлял ученику
следовать своим природным наклонностям: он видел, что они ведут юношу к
более благородной цели, чем усвоение знаний, которое всеми признается
бесполезной тратой времени и даже прямою помехой к преуспеянию в свете. Но
если никто не заподозрил бы юного Уайлда в усердном приготовлении уроков,
зато никто не стал бы отрицать, что он с исключительной ловкостью умел
присвоить себе сделанное другими, никогда, однако же, не попадаясь ни в
краже чужих сочинений, ни в ином применении своих великих талантов, всегда
направленных к одной и той же цели, - если не считать одного случая, когда
он наложил дерзостную руку на книгу, озаглавленную "Gradus ad Parnassum", то
есть "Ступень к Парнасу". Говорят, его учитель, человек редкого остроумия и
проницательности, по этому поводу высказал ему пожелание, чтобы книга эта не
оказалась в данном случае "Gradus ad Patibulum", то есть "Ступенью к
виселице".
Но хотя юный Уайлд чуждался труда, необходимого для приобретения
приличных познаний в языках ученого мира, он охотно и внимательно слушал, в
особенности когда ему переводили классических авторов; и в этих случаях он
никогда не скупился на похвалы. Ему чрезвычайно нравилось то место
одиннадцатой песни "Илиады", где говорится о том, как Ахиллес изловил под
горою и связал двух сыновей Приама, а потом отпустил их за определенную
сумму денег. "Одно это, - сказал он, - достаточно опровергает всех, кто
высокомерно отрицал мудрость древних, и несомненно свидетельствует нам о
великой древности плутовства" {Это слово на особом языке означает
"воровство". (Примеч. автора.)}. Его приводил в восхищение отчет Нестора в
той же песни о богатой добыче, которую тог взял (то есть украл) у элеян. По
его просьбе ему снова и снова перечитывали этот отрывок, и каждый раз,
прослушав, он вздыхал и говорил: "Вот поистине славная добыча!"
Когда ему читали из восьмой песни "Энеиды" рассказ о Каке, он выражал
благородную жалость к этому несчастному, с которым, по его мнению, Геракл
обошелся слишком круто; когда же один его школьный товарищ одобрил ловкую
выдумку - втащить быков за хвосты обратно в пещеру, он улыбнулся и
пренебрежительно заметил, что мог бы научить другой штуке, куда почище этой.
Он был страстным поклонником героев, особенно Александра Великого, и
любил проводить параллель между македонцем и покойным шведским королем. Он с
восторгом слушал рассказы об отступлении московского царя перед шведом,
угонявшим жителей крупных городов и населявшим ими свою собственную страну.
"Вот это, - говаривал юный Уайлд, - Александру не пришло ни разу в голову.
Но, пожалуй, - добавлял он, - ему не было в них нужды".
Счастьем было бы для Джонатана, если бы он всегда держался в этой
высокой сфере; но главным - если не единственным - его недостатком было то,
что нередко по некоторой слабости натуры, столь губительной для истинного
величия, он снисходил до менее значительных лиц и предметов. Так, его