"Евгений Филатов. По французским Альпам на велосипеде (Путевые заметки)" - читать интересную книгу автора

включаю, а у Миши ее и вовсе нет - нарушаем. Лезем на под'ем, выезжаем из
городка, темные поля вокруг, но огни со всех сторон. Нам бы лесок, но в
пределах видимости только жиденькие лесополосы, за которыми просвечивают
бесконечные огни бессонных автомобилей. Спуск, еще под'ем, едем при свете
фар обгоняющих нас сзади машин. Я чувствую себя напряженно, как неприлично
одетый на публике - нарушаем. Не видно подходящего места, в конце концов,
можно встать просто в поле, у какого-нибудь куста. Мы видели раз в Чехии -
прямо у шоссе, на открытом месте - закрытая палатка и никому дела нет.
Сворачиваю вправо на грунтовую дорогу, едем вдоль неубранной кукурузы,
затем лугом по тракторному следу, промятому в сырой траве.
Крепко запахло навозом - значит здесь уже поливали удобрениями - не
встанешь. Сережин велосипед на толстых шипах идет по траве нормально,
светит впереди фонариком, мой "Турист" идет уже с большим трудом. Меня
раздражает фонарик, нас видят издали, а мы нарушаем. Но я молчу, знаю, что
я всегда лишнего боюсь. Ребята спокойней и они правы, так легче жить.
Место стало совсем сырое, абсолютно темно.
Время, я думаю, около одиннадцати, по местным понятиям - глубокая ночь.
Встали мы в шесть, три часа добавилось к этому дню за счет разницы
поясного времени. Нервотрепки было предостаточно, пора бы и отдохнуть. Но
здесь, конечно, вставать нельзя. Посылаю Мишу посмотреть, что там впереди.
Он уходит пешком и пропадает, его долго нет, стоим в темноте и ждем.
Наконец, появляется и говорит, впереди есть асфальт и дальше виден лес, но
сначала надо перелезть через железную дорогу. Лезем в темноте, очень
крутые откосы насыпи, как настоящие партизаны. С тревогой вспоминаю, как
быстро ходят поезда в Германии, велосипед тяжелый, вверх надо тащить на
себе. Зато дальше совершенно пустая, узкая асфальтированная дорога и в
полукилометре тихий лес.
Ощупью углубляемся метров на 50, чтобы утром нас было не видно с дороги
и ночные машины не очень светили. Миша зажигает примус, варит лапшу,
кипятит чай, раскидываем нашу обычную третий год скатерть - из сахарного
мешка сшитый велосипедный чехол, при свете свечи сервируем стол: бутылка
Мозельского, кружка, сделанная из пивной банки для экономии веса, Сережина
эмалированная, а я, как выясняется, кружку забыл в Москве - мне баночка на
всю оставшуюся дорогу. Поставили на ощупь палатку, закинули туда вещи,
сели у стола, разлили по булькам. Вот и кончился первый день похода. Утро
было в суете, в квартире московского товарища. Теперь над нами тихие
холенные германские ели, глубокая ночь (но все же ездят время от времени
мимо бессонные немцы на своих машинах). Билеты на завтрашний поезд
куплены, встреча условленна, палатка стоит, вино мозельское с искрой,
разлито. Можно отдохнуть спокойно, расслабиться, безопасно почувствовать
себя счастливым. Легкое винное тепло, горячая лапша из общего котелка,
теплое чувство общности под этим безлунным чужим небом, перед завтрашней
дальней дорогой.
На другой день обнаруживаем, что все наши партизанские подвиги были,
конечно, от глупости. Дорога наша от леса ведет прямо к станции и всей
езды до перрона меньше получаса против сильного ветра. Навстречу в большом
количестве попадаются велосипедисты, одиночки и группами - едут кататься
на велосипеде - воскресенье. Велосипеды у них очень разные.
Одни на совсем тоненьких шоссейных, одетые в обсоску, в касках, из
вещей - только бутылка с питьем на раме. Другие в ветровках, на