"Лион Фейхтвангер. Братья Лаутензак" - читать интересную книгу автора

- Садитесь, - сказал он. Это звучало скорее как приказ, чем как
просьба.
Сам он, Гравличек, казался гномом в большом темном кабинете, до потолка
набитом книгами. Оскар обычно позволял себе надменно иронизировать по адресу
этого гнома, подтрунивать над его смешным богемским диалектом, над его
пустыми многословными рассуждениями. Но Оскар знал, что этот человек,
который так забавно, точно приклеенный, сидит перед ним в своем чересчур
широком кресле, - хитрый, упорный и опасный враг. Никогда профессор ни
устно, ни письменно не нападал на него, однако Оскар чувствовал, что все в
нем кажется Гравличеку сомнительным: не только дар, но и все его существо.
- Я слышал от фрау Тиршенройт, - заговорил профессор после неприятной
паузы, - что вы не поддались выгодным предложениям; а ведь театр Варьете
пытался соблазнить вас. Молодец, молодец, - одобрил он. Но его пискливый
голос и иронический взгляд, который он при этом устремил на Оскара,
превращали эту похвалу в насмешку.
Обычно Оскар за словом в карман не лазил, но сейчас не нашелся и не
смог ответить. Он ограничился тем, что из-под нахмуренных черных бровей
устремил на Гравличека разгневанный взгляд своих дерзких синих глаз. Это не
произвело на гнома никакого впечатления. Только толстые стекла его очков
поблескивали в сумраке комнаты; с легкой, почти благожелательной усмешкой он
встретил взгляд Оскара. Между ними происходил немой диалог. Оскар как бы
говорил: "Ты еще вынужден будешь признать, что я способен на боль шее, чем
ты думаешь". А взгляд гнома отвечал: "Ладно, милейший. Я знаю, на что ты
способен и на что нет. Меня тебе не одурачить. Ты просто очень маленькое и
весьма ограниченное отклонение от нормы".
И так как молчание становилось почти невыносимым, гном сказал уже
вслух:
- Вы правильно делаете, господин Лаутензак, что больше не хотите
выступать на сцене Варьете. Конечно, телепатия - дело занимательное и
наблюдать за такими явлениями весьма любопытно. Человек, читающий чужие
мысли, выступая перед широким кругом зрителей, вероятно, может неплохо
заработать. Но от этого пострадает его дарование. Мне, по крайней мере, не
довелось видеть ни одного телепата, который, выступая публично на сцене, не
гнался бы за эффектами, а такого рода погоня лишит вас непринужденности и
чистосердечия. Какой же это ясновидящий, если он вносит в свои опыты
"искусство", преднамеренность? Чего же тогда стоит все его чтение мыслей? -
Профессор говорил назидательно, словно поучал школьника.
Слушая все эти сентенции, Оскар чувствовал себя униженным: можно было
подумать, что профессор просто отчитывает его.
Однако он не решился дать этому человеку отпор. Гравличек был задирист,
чудаковат, дважды пришлось ему из-за своей неуживчивости уйти с кафедры. И
все-таки он считался крупнейшим специалистом в той сложной области
парапсихологии, которая уже граничит с оккультизмом. Оскар не мог не
признать его эрудиции и его авторитета.
Гравличек, взявшись тонкими пальчиками за обе ручки тяжелого кресла,
подвинулся вместе с креслом поближе к Оскару и стал с любопытством его
разглядывать, словно подопытного кролика, словно какой-то феномен, к тому
же, как показалось Оскару, весьма иронически.
- Фрау Тиршенройт рассказывала мне, - продолжал он пискливо на своем
богемском диалекте, - что вы намерены писать книгу. Многие телепаты писали