"Лион Фейхтвангер. Братья Лаутензак" - читать интересную книгу автора

Должен быть заключен настоящий договор, подписанный сугубо надежным лицом
или учреждением, такой договор, чтобы даже антрепренер Манц ни к чему не мог
прицепиться. И этот договор должен лежать перед ним, как уже сказано, до 1
июля.
- Я хочу, чтобы у меня было что-то твердое, - закончил Алоиз решительно
и зло. - Я не могу упускать выгоднейшие договоры и как дурак сидеть у моря и
издать погоды.
Тысяча марок и контракт на шесть месяцев! Но где ему или Гансйоргу
раздобыть такого человека, который гарантировал бы Алоизу столь
фантастические суммы? Однако Оскар не колебался ни минуты.
- Решено, - сказал он.
Он вспомнил свое видение. Эта Третнов придет. Гансйорг устроит договор
с Алоизом. Он, Оскар, поедет в Берлин, он завоюет Берлин, он еще покажет
Тиршенройтше и Гравличеку.
Оскар поговорил с Гансйоргом об условиях, поставленных Алоизом. Брат
ответил, что, если фрау Третнов приедет, договор можно будет оформить.
Оскара рассердило это "если". Он был уверен в приезде фрау Третнов, не
разрешал и брату сомневаться.
Прошла неделя, другая. Оскар спрашивал иногда мимоходом:
- Получил что-нибудь от этой Третнов?
- Пока нет, - бросал, также мимоходом, Гансйорг.
Оскар мог ждать еще какие-нибудь три недели, и тогда истекал срок,
назначенный ему Алоизом. Он по-прежнему не терял уверенности, что фрау
Третнов приедет к нему. Но он уже плохо спал по ночам, и в часы бессонницы в
его душе возникали, под покровом спокойствия и веры, сумбурные, немые образы
и ощущения. И если бы они превратились в слова, то означали бы примерно
следующее:
"Я ведь видел ее, эту Третнов, видел, как она входит ко мне в комнату,
рыжеватая блондинка, очень элегантная, дерзкий нос с горбинкой, ускользающие
шалые глаза... "Добрый вечер, баронесса", - вот она лежит здесь, в моей
постели, рыжеволосая, кожа очень белая... Что бы сказал отец, если бы узнал,
что у Оскара, у этого негодяя, лодыря, из которого ничего путного не выйдет,
связь, интрижка с баронессой Хильдегард фон Третнов - род стариннее
Гогенцоллернов... Гансль опять натрепался, а она и не думает являться, я
остался на бобах... а Ганс сидит у себя и издевается надо мной... Если
ничего не выйдет, я ведь всегда могу отправиться к Тиршенройтше, я ведь
Гравличеку еще не сказал ни "да", ни "нет"... а у Ганса волчьи огоньки в
глазах, он мерзавец, жулик, искуситель, не введи нас во искушение... Дом
баронессы фон Третнов, мужчины во фраках, дамы в сильно декольтированных
платьях и спереди и сзади, "добрый вечер, ваше превосходительство, как вы
себя чувствуете сегодня, ваше высочество", все смотрят мне в рот, все следят
за моим взглядом, у меня вид очень значительный, гости перешептываются:
"Совсем как его маска..." Сукин сын, паршивец, никогда из тебя не выйдет
ничего путного... Мюнхен, Берлин, люстры, сверкающий паркет, Алоиз, двести
пятьдесят марок..." Эти образы и чувства - немые, сумбурные - овладевали
Оскаром, когда он лежал без сна.
Однажды в эти дни ожидания Гансйорг принес брату билет в Национальный
театр на "Тангейзера". Оскар любил музыку. Всякий раз, когда в нем
просыпалось высокое начало, когда он "видел", в его душе звучала музыка, и
прежде всего музыка Вагнера. И тогда в нем что-то мейстерзингерствовало,