"Лион Фейхтвангер. Братья Лаутензак" - читать интересную книгу автора

и встретиться с ним. Несколько берлинских руководителей партии уже
предложили Оскару экспериментировать в их кругу. Уже в его распоряжение был
отдан весь нацистский аппарат.
Алоиз молча сидел перед ним, тощий, сутулый, его удлиненная лысая
голова с высоким лбом была опущена, он задумчиво поглаживал подбородок.
Потом, скорее с грустью, чем с возмущением, сказал, что нет, не так
представлял он себе сотрудничество с другом. Он-то лелеял мысль о настоящем
искусстве, в настоящем варьете, для настоящей публики. Но Ганс и нацисты -
нет, это не для Алоиза Пранера. От этого дурно пахнет, к этому у него нет
охоты.
Оскар знал, с каким глубоким недоверием Алоиз относится к Гансйоргу и к
нацистам. Поэтому его бархатный тенор стал еще более вкрадчивым. Оскар
напомнил Алоизу доброе время их совместной жизни, совместную работу, успехи.
Воодушевился. Рассказал о перспективах, которые откроются перед ними в
Берлине, и то, что казалось Оскару туманной возможностью, когда он слушал
Гансйорга, теперь придвинулось, стало чем-то близким, осязаемым.
Затем перешел к тем интереснейшим техническим проблемам, какие
возникнут в связи со стоящей перед ними задачей. С тех пор как родился
берлинский проект, он мысленно отрабатывает некоторые сложные трюки,
известные ему с той поры, когда он выступал еще как фокусник. Существуют
наводящие вопросы, с помощью которых можно многое внушить клиентам и извлечь
из них удивительные признания. Существует тонко разработанный шифр, с
помощью которого ассистент телепата может передавать сложнейшие сообщения:
вместо неуклюжих зеркал и проекционных камер, применявшихся в прежние годы,
теперь созданы сложнейшие электрические аппараты для материализации явлений
духовного мира. Сейчас Оскар обращался к Алоизу как к специалисту. И
влюбленный в свое дело фокусник, сначала противившийся уговорам Оскара,
невольно заразился его пылом, дополнял его идеи, сам кое-что придумывал, и
они замечательно поработали вместе.
Когда они уже наметили что-то вроде программы и взглянули друг на друга
с довольной улыбкой, Алоиз внезапно опомнился.
- Какая жалость, - сказал он, - что все это одни фантазии! Чтобы это
осуществить, надо все мозги себе вывернуть наизнанку. А стоит - только, если
перед тобой настоящая сцена и настоящая публика. Ради твоих важных дам в
Берлине да кучки твоих дурацких нацистов Алоиз не намерен из кожи вон лезть.
Однако Оскар заметил, что рыбка клюнула, и продолжал наступление. Алоиз
же сопротивлялся все слабее. Правда, возиться с нацистами и с Гансом
противно, с души воротит, зато каждое слово Оскара окрыляет, а работать с
ним - просто наслаждение.
После долгих споров они заключили своего рода соглашение. Алоиз получил
ряд предложений на следующий сезон, и его антрепренер Мани, специалист в
своей области, настаивал на том, чтобы Алоиз перед концом этого сезона, то
есть, как принято, до 1 июля, с кем-нибудь подписал контракт. И вот Алоиз из
одного только дурацкого чувства дружбы готов остановиться на предложении
Оскара. Условия он ставит очень скромные, заявил Пранер, он желает получать
гарантированный ежемесячный заработок всего в тысячу марок, и то лишь на
шесть месяцев. Да Манц за голову схватится, узнав, что Алоиз согласился
работать за такую нищенскую оплату! Но он не хочет подводить Оскара, раз уж
тот решил утереть нос этим паршивым берлинцам. Но одного он требует
категорически: пусть Оскар не морочит ему голову всякими пустыми обещаниями.