"Лион Фейхтвангер. Братья Лаутензак" - читать интересную книгу автора

- Сколько лет, сколько зим! - приветствовал он Оскара своим скрипучим
голосом, похлопал по спине белой, длинной, худой рукой и добавил: - Ты,
конечно, останешься ужинать?
- Да, останусь, - сказал Оскар.
Алоиз позвал свою экономку Кати.
- Господин Лаутензак останется ужинать, - возвестил он с гордой
усмешкой.
- Уж я так и знала, - бесцеремонно заявила старуха.
И все-таки Оскар величественно повторил:
- Да, я остаюсь ужинать, - но не воображай, что я собираюсь у тебя
жить. Мои дела идут превосходно!
Кати удалилась: не очень-то она ему верила. Алоиз был разочарован.
Он принялся рассказывать Оскару о своих планах. Наконец он додумался до
одного фокуса, над которым давно бился, это новый, замечательный номер, с
ним он выступит в следующем сезоне: одним только напряжением мысли он
разорвет железную цепь. Ухмыляясь, продемонстрировал он другу свой трюк. И
Оскар, как знаток, отдал должное искусству фокусника Калиостро.
Потом Оскар стал рассказывать о себе, о Гансйорге, о партии, обо всякой
всячине. Сначала Алоиз слушал с интересом. Но постепенно на его лице
появилось отсутствующее выражение, а в глубоко сидящих, печально-лукавых
карих глазах мелькнула озабоченность. Он разглядывал Оскара с головы до ног,
и притом так упорно, что тому стало не по себе. Словно он забыл повязать
галстук или у него одежда не в порядке. Он ощупал себя и наконец спросил
прямо:
- В чем дело? Почему ты все время на меня так смотришь?
Алоиз задумчиво ответил:
- Когда ты пришел, у тебя что-то было приколото к пиджаку. Свастика у
тебя была. Ведь правда, была?
Оскар схватился за лацкан - свастики не оказалось.
- Ты опять выкинул одну из своих штучек? - спросил Оскар. - Колдуешь?
- Так всегда бывает со свастикой, - философски заметил Алоиз. - То она
есть, то ее нет - смотря по надобности. Помню, кое-кто разглагольствовал
насчет башни из слоновой кости, и платформы нацистской партии, и насчет
того, что человек искусства не должен спускаться на такую сомнительную
платформу. Значит, теперь ты все-таки на нее спустился?
Он задумчиво посмотрел опять на лацкан Оскарова пиджака. Тот за него
схватился. Свастика была снова на месте. При других обстоятельствах Оскар
надменно и презрительно осудил бы эти дешевые трюки и мальчишеские выходки
Алоиза. Но сейчас нельзя было его раздражать, ибо, говоря по правде,
предложение, с которым он намерен был обратиться к другу, - чудовищная
наглость. Алоиз должен переехать в Берлин, отказаться от своей милой,
приятной жизни в Мюнхене, не выступать больше в нормальном театре, но
участвовать лишь в мероприятиях нацистской партии, которую ненавидит.
Доверившись внутреннему голосу Оскара, он должен рискнуть верным заработком,
добрым именем артиста, всем своим уютным буржуазным бытом. Памятуя все это,
Оскар подавил внезапный гнев.
После ужина Оскар наконец решился заговорить о своем плане, и по мере
того, как он излагал эти замыслы, они начинали казаться ему
действительностью. Он забыл, что все это еще пока лишь воздушные замки.
Баронесса Третнов уже запросила его по телеграфу, может ли она приехать