"Лион Фейхтвангер. Братья Лаутензак" - читать интересную книгу автора

всех сторон спешили люди, везде стояли полицейские. Казалось, самый воздух
насыщен ожиданием, волненьем. Уже во время последних выборов партия нацистов
выдвинулась на второе место; ее притягательная сила все возрастала.
Еще с месяц назад Оскар сделал попытку вступить в нее. Но он опоздал,
теперь желающие повалили валом, и партийное руководство временно прекратило
прием.
Ганс ласково пожурил брата. Оскар слишком мало заботится о подобных
вещах: быть членом нацистской партии сейчас очень важно. Придется, пожалуй,
ему, Гансйоргу, опять приложить к этому руку. Ну, да он добьется своего.
Оскар будет принят. Если бы Оскар действовал обычным путем, он получил бы
билет с таким поздним номером, что его вступление в партию едва ли дало бы
что-нибудь. Вот тут-то он, Гансйорг, и поправит дело, добудет Оскару более
ранний номер. И, видя, что Оскар только усмехнулся, заверил его:
- Уж ты на меня положись. Твой брат кое-что значит в партии.
Оскар не возражал, однако недоверчивое выражение не сходило с его лица.
Ведь Ганса при всей его ловкости хватило только на то, чтобы стать снова
тем, кем он был в свои лучшие времена, - преуспевающим спекулянтом,
сутенером, сотрудником желтой прессы. Теперь он намерен сделаться
высокооплачиваемым политическим агентом. Но как понять его слова: "твой брат
кое-что значит в партии"? Нет, тут Малыш, наверно, опять натрепался.
Когда они вошли в зал, где собрались главари партии, Оскар получил
возможность убедиться, что Ганс не хвастал. Он видел собственными глазами,
как его Ганс, маленький Гансль, сын покойного секретаря муниципального
совета Игнаца Лаутензака, мелкого чиновника из Дегенбурга, оказался в центре
внимания всего этого блестящего собрания. Вокруг него так и теснились вожаки
самой влиятельной партии Германии, его поздравляли, стремились быть ему
представленными, почтительно спрашивали его мнение о той или иной
политической проблеме. Оскар был просто ошеломлен.
Не только самый факт такого успеха заставлял Оскара восхищаться братом,
но и то, что Малыш принимал эти почести как должное. Ганс нимало не
смущался, он чувствовал себя в этой непостижимой действительности, точно
рыба в воде. И отныне даже в мыслях Оскар стал называть его не "Гансль", а
решительно и окончательно "Гансйорг".
Впрочем, Гансйорг оказался любящим братом. Оскар, со своим энергичным,
значительным лицом, бросался в глаза, и большинство главарей решило сначала,
что это и есть новый фаворит партии. Но Гансйорг но только не обижался, а,
наоборот, все время выдвигал брата вперед, подчеркивая, что сам-то он ничто,
просто вследствие благоприятных обстоятельств смог оказать партии кое-какие
услуги, а вот Оскар наделен от рождения неким удивительным даром, который
может очень пригодиться партии, ибо этот дар в известном смысле присущ
самому фюреру. Слушая такие речи, Оскар благоразумно помалкивал и лишь
старался придать себе еще более внушительный вид.
Среди собравшихся Оскар знал только одного человека - знаменитого
актера Карла Бишофа. Весело и шумно расхаживал в толпе Карл Бишоф; любое
помещение, в которое он входил, превращалось для него в театральные
подмостки. Он выразительно тряхнул руку Оскара. Этот Лаутензак, взявший у
него несколько уроков, оказался не без таланта, но он был ленив и убоялся
тех трудов, какие нужно затратить, чтобы самая будничная фраза приобретала
звучание трагического ямба и каждый жест создавал бы при этом такое
впечатление, словно говорящий стоит на котурнах, а ведь в этом и есть задача