"Лион Фейхтвангер. Симона " - читать интересную книгу автора

подобающие доспехи и заказать знамя. Двадцать пять ливров стоит оно. Сколько
это на нынешние деньги? Очень трудно сосчитать, - наверное, много тысяч
франков, но в таком важном деле экономить не приходится.
Она немножко боится идти в гостиницу одна, но собирается с духом и,
стоя у конторки портье, говорит так, как будто в этом нет ничего особенного:
- Пожалуйста, комнату за правительственный счет, я прибыла по
государственным делам. - И она показывает свое письмо.
Портье - тот самый, что был в парижской гостинице Бристоль, когда она
жила там с дядей Проспером. Едва взглянув на письмо, он стал ужасно
почтителен. Тут же подбежал владелец гостиницы, мосье Бертье из отеля де ла
Пост; он отвешивает ей такой низкий поклон, каким не удостаивал даже самых
богатых англичан, и тотчас же ведет ее в комнату Наполеона. Горничная
подходит к кровати, на которой спал Наполеон, разбирает постель, -
разумеется, белье постлано свежее, и Симона, утомленная длинной дорогой,
прежде всего ложится на полчасика и закрывает глаза, и будильник тикает, и
цикады стрекочут.
Потом приходят мосье л'Агреабль и мосье л'Ютиль и снимают с нее мерку,
чтобы изготовить латы. Приятный мосье л'Агреабль обмеривает ее со всех
сторон.
- Объем груди - восемьдесят семь, бедра - восемьдесят два, - говорит
он, и полезный мосье л'Ютиль все старательно записывает. При этом рот у него
ни на минуту не закрывается.
- Латы на мадемуазель будут сидеть, как влитые. В точности по фигуре.
Это очень трудно, столько железа, сами понимаете, но мы знаем, чем мы
обязаны дочери Пьера Планшара.
Мосье л'Агреабль, снимая с нее мерку, чуть-чуть больше, чем нужно,
прикасается к ней, но ей достаточно взглянуть на него, и он с невинным видом
начинает что-то мурлыкать себе под нос, словно ничего и не было. А потом они
стучат по ней кругом молоточками, чтобы латы хорошо сидели. В ушах у нее
стоит гул, очень утомительно так долго стоять, а она еще не отдохнула после
сегодняшних многочисленных покупок для мадам. Наконец-то все готово.
Она стоит перед зеркалом. Теперь еще только шлем и знамя. Но вот и
знамя. И принесла его Генриетта.
Как это мило со стороны Генриетты. Генриетта злопамятна, и Симона
всегда боялась, что девочка не забудет колотушек, которые Симона надавала
ей, когда она обидела ее отца. Но теперь Генриетта показала, что она
истинный друг и что, когда она нужна, она приходит. Генриетта стоит и
улыбается и салютует большим знаменем, и она точно такая же, какой была в
гробу, очень красивая и восковая.
Потом Симона примеряет шлем - это скорее треуголка, вроде тех, что
носят солдаты, и Генриетта подает ей знамя и улыбается ей в зеркало.
И вот Симона у подножия лестницы, которая ведет в главную квартиру. Это
лестница Елисейского дворца, и наверху живет президент Лебрен. В Париже она
часто тут проходила, отель Бристоль, в котором она жила, расположен по
соседству.
Внизу стоят часовые, они требуют у нее пропуска. Она показывает свое
письмо, часовые берут на караул:
- Проходите, пожалуйста, наверх, мадемуазель, вас ждут. Это
знаменательный день для Франции, - говорят они и благоговейно смотрят на
нее.