"Лион Фейхтвангер. Тысяча девятьсот восемнадцатый год" - читать интересную книгу автора

истерзанных братьев и уже почти достиг цели. Но глупость, равнодушие,
нелепый случай предают его. И вот он висит на кресте, и перед ним
расстилается дорога от Капуи до Рима, и вся эта пыльная, добела накаленная
дорога уставлена крестами, на которых корчатся в предсмертных муках его
братья.
_Кристоф_. Сколько, в сущности, можно заработать на такой пьесе?
_Томас_. Этого я не знаю.
_Кристоф_. Томас! Послушай! Нельзя же вечно работать наобум, без
смысла, без практической цели, без денег. Почему ты не поищешь должности?
В какой-нибудь редакции или что-нибудь в этом роде? А в свободное время...
_Томас_ (резко). Нет, так я не могу.
_Кристоф_ (смиренно). Я не хотел тебя обидеть, Томас. Я говорю только
потому, что я тебе друг и верю в тебя. На что это ты так уставился?
_Томас_. Лес, дорога, и небо над ними. Я вижу их, тех, кого хочу
воссоздать. Вот они - предводитель рабов и римский военачальник.
_Кристоф_ (напряженно всматривается, потом огорченно). Я вижу только
трубу электростанции и железнодорожный мост. Кстати, помнишь, я
рассказывал тебе о Фрезенеке, из нашей конторы. Вчера, после работы, мы
шли с ним домой. Вдруг видим - толпа. Оказалось, арестовали какую-то
женщину: она до полусмерти избила своего ребенка. А Фрезенек и говорит:
неужели мать не имеет права даже на такое удовольствие, как отколотить
своего ребенка, когда захочется?
_Томас_. И ты думаешь, что вот такого Фрезенека можно переделать?
_Кристоф_ (убежденно). Ты мог бы это сделать.
_Томас_. Ты твердо в это веришь?
_Кристоф_. Так же твердо, как в мою контору и в чернильное пятно на
моем столе. Однако становится холодно. Может быть, подымемся в "Три
ворона" и выпьем чего-нибудь горячего, а?
_Томас_. Я останусь здесь.
_Кристоф_. Хорошо. Если я тебя здесь не найду, увидимся дома. (Уходит.)
_Томас_. (один). Переделать такого Фрезенека, вселить в него другую
душу. Ему кажется, что это так же просто, как подать нищему грош. Только
потому, что я задался этой целью, он в нее верит. Конечно, свеча не
померкнет, если о нее зажигать другие. Но где взять материал, способный
воспламениться? Воспламенить воду? А он - верит в меня.
Что это там? Она, кажется, распускает волосы? Что она делает? О!..
(Вскакивает и поспешно бежит.)
_Господин Шульц_ (средних лет, толстый, лысый, одет безукоризненно;
входит). Прекрасный лес, а рядом - электростанция. Приятный вид: сочетание
красот природы с дарами цивилизации. Наши современные художники, так много
мнящие о себе, пожалуй нашли бы эту зарю безвкусной. Даже мою виллу они
назвали бы, вероятно, безвкусицей, халтурой. Если хочешь в свое
удовольствие предаться чувствам, не отказываясь от привычного комфорта,
они тебе сразу же - безвкусица.
А я люблю безвкусицу. У меня хватает мужества любить ее. Иногда мне
хочется пощекотать себе нервы, но не слишком их при этом утруждать.
(Садится.)
Если верить поучительным историйкам, то мне полагалось бы теперь
блуждать со взъерошенными волосами, точно за мной гонятся фурии со
скоростью сто двадцать километров в час. Как она стояла передо мной, эта