"Лион Фейхтвангер. Рассказы" - читать интересную книгу автора

охотно употребил бы его с большей пользой, изготовляя из него утварь для
дома и орудия для пашни. Но люди алчны, и разумный народ прав, если
остерегается заранее. Боюсь, что придется нам еще многим снести голову
иссиня-черным железом, прежде чем удастся обратить его людям на пользу.
Так говорил мудрый и миролюбивый царь Алкиной.
С малых лет научился Одиссей ценить медь и ало мерцающую бронзу, столь
дивно полезные в делах войны и мира. А теперь он признал, что есть нечто
лучшее - это иссиня-черное, это железо - и был смущен и даже опечален.
Всегда думал он, что сердце его обращено к новому и разум открыт для
нового; и вот он с тревогой глядел на железо, и дух его отвращался от
невиданного металла, и он почти что ненавидел его. И если уж ему самому
жутко при виде нового и при мысли о том, какие последствия из него
возникнут, то как трудно будет привыкнуть к новому его вельможам, как
трудно будет привыкнуть к нему тупой толпе богоравных ахейцев. Не одни
иноземцы, но и сами ахейцы будут сотнями и тысячами истреблять друг друга,
прежде чем отступятся от меди и от старой привычки из нее делать оружье и
утварь, прежде чем примут они новое - употребленье железа.
Не желая показать царю, как глубоко он взволнован, спросил Одиссей с
вежливым любопытством:
- Трудно, наверно, выковать из этого иссиня-черного металла то, что
хочется, - пригодное в деле оружье или добрую утварь.
- Нелегко, - согласился Алкиной, благороднейший муж из мужей
феакийских. - Но царь Федим из Сидона пришлет мне мастеров, искусных в
ковке неподатливого железа, чтобы они обучили моих феакиян. Мы ведь
любезны богам, ниспославшим нам в дар светлый ум и понятливость.
- Неужели, - спросил Одиссей, - властитель пышного Сидона и вправду
пошлет тебе опытных мастеров?
- Он обещал мне, - ответил Алкиной, - и дал мне слово.
- Что значит бесплотное слово? - возразил Одиссей. - Разве не может
хитроумный муж так составить речь, чтобы мимолетные слова ее были
растяжимы и легки и он мог бы уклониться от своих обещаний?
Так разумно говорил он и вспоминал при этом об отце своего отца
Автолике, от которого унаследовал свое хитроумие и который славен был
умением клясться так, что клятвы его не имели силы.
Но царственный его собеседник, могучий Алкиной, засмеялся и молвил:
- Изобретателен ты, благородный Одиссей, и ведомы тебе все хитрости и
уловки. Но ведь и меня нелегко провести. У меня есть нечто большее, чем
слова. Взгляни!
И он отворил еще одну дверь. За ней сложены были плашки, и дощечки, и
плоские кирпичики, больше из глины, но также из камня, и на всех
кирпичиках, плашках и дощечках были выцарапаны знаки - черточки, точки и
линии, кое-где и маленькие картинки, - множество запутанных знаков,
повсюду разных и по-разному расположенных. Благороднейший муж Алкиной
указал на плашки и сказал лукаво:
- Видишь, у меня есть письменные обязательства.
Многоопытный Одиссей, который многих людей, города посетил и обычаи
видел, взглянул на дощечки и плашки и ничего не понял.
- Письменные? - спросил он растерянно.
- Ты видишь, благородный царь Одиссей, - объяснил ему хозяин, - на этих
плашках - клятва повелителя Сидона, в которой он обязуется прислать мне