"Лион Фейхтвангер. Гойя, или Тяжкий путь познания" - читать интересную книгу автора

трепет. Нет, этот Альба устал от собственного величия и от дум о
сложностях жизни, у него нет желания ни предписывать, ни запрещать другим.
Действительно счастлив он только, когда слушает музыку или играет сам.
Если дело касается музыки, тут у него находятся силы: он смело пошел
наперекор воле короля, когда тот отказался субсидировать оперу в Колисео
дель Принсипе: не побоявшись бросить королю вызов, он на свои средства
содержал оперный театр до тех пор, пока не последовало высочайшее
запрещение. И вот он сидел и смотрел, как его красавица жена завлекает
художника. Он сознавал, что у него мало сил, что Каэтану влечет к дону
Франсиско - к художнику и мужчине. Его, своего мужа, герцогиня любит, но
он прекрасно понимал, что в любви ее больше жалости: ни разу не одарила
она его таким взглядом, каким смотрела сейчас на дона Франсиско. Тихая
грусть охватила его. Вот останется он один, возьмет свою скрипку и Гайдном
или Боккерини омоет душу после "Мученической кончины Марии-Антуанетты" и
всего, что было потом. Он почувствовал на себе озабоченный, нежный взгляд
матери и с едва заметной улыбкой оглянулся на нее. Они без слов понимали
друг друга, она знала: он разрешает женщине на возвышении вести свою игру.
Гойя, стоявший на возвышении, убедился, что герцогиня Альба уже забыла
о нем. Он знал, что в этот вечер она уже не посмотрит на него. И он ушел
неприлично рано.
Неприветливая январская ночь, какие бывают в Мадриде, встретила его
негостеприимно - ветром и потоками дождя вперемежку со снегом. Его ждал
экипаж с ливрейными лакеями: придворный живописец не мог явиться иначе на
вечер к герцогине Альба. Но, к удивлению слуг, он отослал карету. Он
предпочел отправиться домой пешком, даже не подумав - хотя и был очень
бережлив, - что могут пострадать башмаки и шелковый цилиндр.
Безумным, заманчивым и страшным представало перед ним ближайшее
будущее. Всего два дня назад он написал в Сарагосу своему другу Мартину
Салатеру, что теперь, наконец, его жизнь вошла в колею, и это была правда.
Кончились ссоры с женой Хосефой; он радуется на детей, которых она ему
родила, правда, в живых остались только трое, зато это славные, здоровые
дети. Брат его жены, несносный Байеу, первый живописец короля, больше не
поучает его, как работать и жить, - они помирились; к тому же Байеу сильно
страдает желудком и долго, конечно, не протянет. Да и любовные интриги не
занимают его так, как прежде; Пепа Тудо, с которой он живет уже восемь
месяцев, женщина рассудительная. Тяжелый приступ болезни, случившийся с
ним год назад, миновал, и теперь он глохнет, только когда сам того хочет.
И денежные дела идут неплохо. Их величества при каждом удобном случае
выказывают ему свое благоволение, так же как и дон Мануэль, герцог
Алькудиа, фаворит королевы. Вся мадридская знать, все богачи добиваются,
чтоб он написал их портреты. "Приезжай поскорей, сердечный друг Мартин, -
закончил он письмо, - и полюбуйся, как благоденствует твой неизменный
друг, твой малыш Франчо, Франсиско де Гойя-и-Лусиентес, член Академии и
придворный живописец". В начале и в конце письма он начертил кресты, чтобы
не сглазить счастье, а в приписке попросил друга поставить пресвятой деве
дель Пилар две толстые свечи, чтоб она сохранила его счастье.
Но кресты и свечи не помогли; того, что было два дня назад, уже нет.
Женщина на возвышении все перевернула. Блаженством было чувствовать на
себе взгляд больших, отливающих металлическим блеском глаз и видеть
капризное, надменное лицо. Новая жизнь переполняла его. Но он знал: за то,