"Лион Фейхтвангер. Сыновья ("Josephus" #2)" - читать интересную книгу автора

Вечером этого дня император Тит Флавий Веспасиан лежал в спальне своего
старомодного деревенского дома близ города Коссы. Когда он почувствовал,
что его конец близок, он приказал отнести себя в полученное по наследству
от бабушки этрусское имение, в котором вырос. Он любил этот крестьянский
закопченный дом, который строили поколения и к которому каждое делало
пристройки. Веспасиан ничего не изменил, оставил дом таким же неудобным и
темным, каким тот был шестьдесят лет назад, в дни его детства. Потолок был
низкий, почерневший, дверь большой комнаты без окон широко распахивалась
прямо на огромный, осененный древним дубом двор, по которому разгуливала
свинья с поросятами. Широкая кровать, возвышавшаяся всего на несколько
ладоней над полом, была вделана в невысокую нишу. Это было каменное ложе,
устланное толстым слоем шерсти, покрытое грубым деревенским холстом.
И вот теперь на эту простую спальню были устремлены взоры великого
города Рима, и не только Рима, но Италии и ближних провинций, ибо весть о
близкой кончине императора разнеслась словно на крыльях.
Возле императора находилось всего несколько человек: его сын Тит,
лейб-медик Гекатей, адъютант Флор, камердинер, парикмахер; кроме того,
Клавдий Регин, придворный ювелир, сын сицилийского вольноотпущенника и
еврейки, великий финансист, с которым император охотно советовался по
вопросам экономики. Веспасиан вызвал этого человека к своему смертному
ложу. А своего младшего сына Домициана строго-настрого приказал не
допускать.
Семь часов вечера, но сегодня 23 июня, и стемнеет еще не скоро.
Император, лежавший на своей грубой кровати, казался страшно худым.
Судороги и понос, мучившие его целый день, поутихли, но тем мучительнее
было ощущение слабости. Он думал о том, что сейчас же после смерти сенат
объявит его блаженным и причислит к сонму богов. Его длинные губы
скривились усмешкой, он обратился к врачу, слегка задыхаясь, так как ему
трудно было говорить:
- А что, доктор Гекатей, теперь уж ничего не попишешь, теперь я стану
богом? Или вы думаете, мне придется подождать, пока стемнеет?
Все с тревогой посмотрели на доктора Гекатея, ожидая его ответа.
Гекатей славился своей прямотой. Он сказал и сейчас без всяких недомолвок:
- Нет, ваше величество. Я думаю, что вам не придется ждать ночи.
Веспасиан громко засопел.
- Ну, так вот, - сказал он, - действуйте, дети мои.
Он отдал приказ, когда приблизится смертный час, одеть его, побрить,
причесать. Он не придавал особого значения внешнему виду человека, но
считал, что сенат и римский народ имеют право требовать от императора,
чтобы он умер прилично. Тит приблизился, широкое мальчишеское лицо
тридцатидевятилетнего сына было озабоченно. Он знал, как трудно будет
умирающему выдержать купанье и одевание. Но Веспасиан сделал отрицающий
жест:
- Нет, мой мальчик, дисциплина необходима.
Он попытался улыбнуться адъютанту Флору. Дело в том, что Флор, всегда
стоявший на страже приличий, страдал от пренебрежения императора к внешним
формам, от его грубого диалекта. Еще три дня назад, когда Веспасиан назвал
городок Коссу, куда хотел отправиться, "Кауза", Флор не удержался, чтобы
его не поправить, сказав, что город называется не Кауза, а Косса, на что
император ответил адъютанту Флору: