"Лион Фейхтвангер. Иудейская война ("Josephus" #1)" - читать интересную книгу автора

продукцию, придется ездить в Рим. Что вы желаете, господин мой? Испанскую
шерсть, китайский шелк, альпийский сыр, арабские духи, целебные снадобья
из Судана? Вы получите премию, если чего-нибудь не найдете. Или вы хотите
узнать последние новости? На Форуме и на Марсовом поле в точности
известно, когда в Верхнем Египте падает курс на зерно, когда какой-нибудь
генерал на Рейне произнес глупую речь, когда наш посол при дворе
парфянского царя чихнул слишком громко и тем привлек излишнее внимание. Ни
один ученый не сможет работать без наших библиотек. У нас столько же
статуй, сколько жителей. Мы платим самую высокую цену и за порок, и за
добродетель; Все, что только может изобрести ваша фантазия, вы у нас
найдете; но вы найдете у нас многое и сверх того, что ваша фантазия может
изобрести.
Сенатор высунулся из носилок; его слушал широкий круг любопытных. Он
выдержал до конца иронический тон, имитируя адвоката или рыночного
зазывалу, но его слова звучали тепло, и все чувствовали, что эта хвала
Риму больше чем пародия. Люди с восторгом слушали, как славословят город,
их город, с его благословенными добродетелями и благословенными пороками,
город богатейших и беднейших, самый живой Город в мире. И, словно любимому
актеру в театре, рукоплескали они Сенатору, когда он кончил. Однако
сенатор Марулл уже не слушал их, забыл он и об Иосифе. Он откинулся в
глубь носилок, кивком подозван архитектора, попросил объяснить ему модель
нового цирка. Не сказал Иосифу больше ни слова и ювелир Кавдий Регин. Но
когда поток толпы уносил Иосифа, он подмигнул ему насмешливо и ободряюще,
и это подмигивание придало его мясистому лицу особое выражение хитрости.
Задумчиво, не замечая окружающего, наталкиваясь на прохожих, пробирался
Иосиф сквозь сутолоку города. Он не все понял в латинской речи сенатора,
но она согрела и его сердце, окрылила и его мысли. Он поднялся на
Капитолий; жадно вбирал в себя вид храмов, улиц, памятников, дворцов. Из
возводимого вот там Золотого дома римский император правил миром, на
Капитолии сенат и римский народ выносили решения, изменявшие мир, а там, в
архивах, отлитый из бронзы, хранился строй мира таким, каким его построил
Рим. "Roma" означает силу (*10). Иосиф несколько раз произнес это слово:
"Roma", - потом перевел на еврейский: "Гевура", - теперь оно звучало
гораздо менее страшно; потом перевел на арамейский: "Коха", - и тогда оно
потеряло всю свою грозность. Нет, он, Иосиф, сын Маттафия из Иерусалима,
священник первой череды, не боялся Рима.
Он окинул взглядом улицы, становившиеся все оживленнее: наступали
вечерние часы с их усиленным движением. Крик, суета, толкотня. Он впитывал
в себя зрелище города, но реальнее, чем этот реальный Рим, видел он свой
родной город, Каменный зал в храме, где заседал Великий совет, и реальнее,
чем шум Форума, слышал он резкий вой гигантского гидравлического гудка,
который на восходе и на закате солнца возвещал всему Иерусалиму и
окрестностям, вплоть до Иерихона, что сейчас происходит всесожжение (*11)
на алтаре Ягве. Иосиф улыбнулся. Только тот, кто родился в Риме, может
стать сенатором. Этот сановник Марулл надменно взирает на людей с высоты
своих носилок, - рукой не достать, - ноги его обуты в красные башмаки на
высокой подошве, с черными ремнями, - обувь четырехсот римских сенаторов.
Но он, Иосиф, предпочитает быть рожденным в Иерусалиме, хотя у него даже
нет кольца всадника (*12). Римляне посмеивались над ним, но в глубине души
он сам смеялся над ними. Всему, что они могут дать, эти люди Запада, - их