"Лион Фейхтвангер. Иудейская война ("Josephus" #1)" - читать интересную книгу автора

Они обсуждали между собой, нельзя ли им брать свои мясные порции и
выменивать на хлеб и плоды у других заключенных. Они яростно спорили, и
доктор Гади доказывал с помощью многих аргументов, что это дозволено. Но в
конце концов и он согласился с остальными, что такой обмен разрешается
только при непосредственной угрозе для жизни. А кто может сказать, на этот
или только на будущий месяц им предназначено господом умереть - да будет
благословенно имя его! Значит, он тем самым и запрещен. Если они не очень
устали и отупели, они неизменно затевают споры и приводят богословские
аргументы относительно того, что дозволено, что не дозволено, и тогда они
вспоминают Каменный зал в Иерусалимском храме. Иосифу казалось, что такие
споры бывали порой весьма бурными и кончались бешеными ссорами, но это
было, видимо, единственное, что еще связывало их с жизнью. Нет, невозможно
говорить с ними хоть сколько-нибудь разумно. Когда он рассказывал им о
симпатиях императрицы к иудеям, они возражали, что еще вопрос, разрешено
ли вообще молиться здесь, в грязи, под землей; кроме того, они никогда не
знали, который день недели, и поэтому опасались осквернить субботу
наложением молитвенных ремешков, а будний день - неналожением.
Иосиф понял, что дело безнадежно. Он просто слушал их, и, когда один из
стариков привел какое-то место из Писания, Иосиф принял участие в споре и
процитировал другое, где говорилось обратное; тогда они вдруг оживились,
начали спорить и извлекать доказательства из своих бессильных гортаней, и
он спорил вместе с ними, и для них этот день стал великим днем. Но долго
они выдержать не могли и скоро опять погрузились в тупое оцепенение.
Иосиф смотрел, как они сидят сгорбившись в тусклом свете темницы. А
ведь эти три жалких и тощих старика, грязные, униженные, были когда-то
большими людьми в Израиле, их имена блистали среди имен законодателей из
Каменного зала. Помогать узникам! Нет, дело не в том, будут евреи
господствовать в Кесарии или нет: все это презренная суета. Помочь этим
трем - вот в чем дело. Вид их потряс его, разжег в нем весь его пламень.
Он был полон благочестивым состраданием, и его сердце чуть не разрывалось.
Иосифа волновало и трогало, как упрямо держатся они в несчастье за свой
закон, как они вцепились в него, и только закон дает им силу, поддерживает
в них жизнь. Вспомнилось время, когда он сам пребывал в пустыне, терпя
святые лишения, у ессеев, у своего учителя Бана, и как тогда, в лучшие
минуты, к нему приходило познание не через рассудок, но через погружение в
себя, через внутреннее видение, через бога.
Освободить узников. Он сжал губы с твердым решением погасить всякую
мысль о себе ради этих трех несчастных. Сквозь жалкое пение заключенных он
услышал великие древние слова заповеди (*20). Нет, он здесь не ради
суетного себялюбия - его послал сюда Ягве. Возвращаясь обратно под серым
дождем, он не чувствовал ни дождя, ни глины, налипшей на обувь. Освободить
узников.


В Иудее человеку с такими политическими убеждениями, как у Иосифа, было
бы невозможно отправиться на бега или в театр. Один-единственный раз был
он на представлении в Кесарии - тайком и снедаемый нечистой совестью. Но
разве это представление по сравнению с тем, что он увидел сегодня в Театре
Марцелла! У него голова закружилась от танцев, буффонад, балета, от
большой патетической пантомимы, от пышности и постоянной смены зрелищ на