"Лион Фейхтвангер. Иудейская война ("Josephus" #1)" - читать интересную книгу автора

Три старика сидят рядом, скрючившись. Они полунагие, одежда висит на
них лохмотьями; их кожа свинцового цвета. На щиколотках - кольца для
кандалов, на лбах - клеймо: выжжена буква "Е" (*18). Головы их наголо
обриты, и потому особенно нелепо торчат огромные бороды, свалявшиеся,
патлатые, желто-белые. Иосиф знает их имена: Натан, Гади и Иегуда. Гади и
Иегуду он видел редко и мимоходом, поэтому нет ничего удивительного, что
он их не узнал; но Натан бен Барух, доктор теологии, член Великого совета,
был его учителем, в течение четырех лет он проводил с ним ежедневно
несколько часов, его-то Иосиф уж должен бы признать. Однако он не признал
его. Натан был тогда довольно полный, среднего роста; а сейчас перед ним
сидят два скелета среднего роста и один - очень большого. И ему никак не
удается угадать, который из двух скелетов среднего роста - его учитель
Натан.
Он приветствует трех заключенных. Странно звучит в этой жалкой яме его
с трудом сдерживаемый голос здорового человека:
- Мир вам, господа.
Старики поднимают головы, и теперь он по густым бровям наконец узнает
своего старого учителя. Иосиф вспоминает, как боялся этих буйных глаз под
густыми бровями и как сердился на них, ибо этот человек мучил его; когда
он, будучи девяти-десятилетним мальчиком, не мог уследить за его
хитроумными толкованиями, учитель унижал его насмешкой, едко и обдуманно
оскорблял самолюбие. Тогда Иосиф - и как часто - желал этому хмурому,
ворчливому человеку всяких бед; теперь же, когда на нем останавливается
мертвый взгляд этих ввалившихся, потухших глаз, на сердце словно давит
камень и сострадание сжимает горло.
Иосифу приходится говорить долго и бережно, пока его слова не начинают
преодолевать тупую усталость этих стариков и доходить до их сознания.
Наконец они отвечают, покашливая, заикаясь. Они погибли. Ведь если их и не
могли заставить преступить запреты Ягве, то им все же не давали исполнять
его заповедей. Поэтому они утратили и ту и эту жизнь. Поэтому все равно,
будут ли их избивать дубинками, пока они не упадут на глинистую землю, или
пригвоздят к кресту, согласно нечестивому способу римлян убивать людей, -
чем скорее конец, тем он желаннее, господь дал, господь и взял, да будет
благословенно имя господне.
В тесной полутемной камере воздух сперт, сыр и холоден, через узкие
оконные отверстия в нее попадает дождь, нависла густая вонь, издалека
доносится глухое пение. Иосифу становится стыдно, что у него здоровое тело
и крепкая одежда, что он молод, деятелен, что он через час может уйти
отсюда, прочь из этого царства глины и ужаса. А эти трое не могут думать
ни о чем, выходящем за тесный круг этой жуткой повседневности. Нет смысла
говорить им о его миссии, о шагах, которые предпринимаются для их
освобождения, о политике, о более благоприятной для них конъюнктуре при
дворе. Самым горьким для них остается то, что они не могут соблюдать
обрядов очищения, строгих правил ритуальных омовений. У них было много
самых разных надсмотрщиков и сторожей: одни жестче - те отнимали у них
молитвенные ремешки (*19), чтобы старики не повесились на них; другие
мягче - и не отнимали, но все равно, все они - необрезанные богохульники и
прокляты богом. Трем старикам было все равно - лучше кормят заключенных
или хуже, ведь они отказывались есть мясо животных, убитых не по закону.
Таким образом, им оставалось только питаться отбросами фруктов и овощей.