"Беппе Фенольо. Личные обстоятельства " - читать интересную книгу автора

через крестьянские поля и целиной. Этим приходилось хуже, они часто падали,
поскользнувшись, земля только неделю как освободилась от снега, и если бы не
офицеры, они повернули бы на дорогу, точно отара овец. Они подошли уже
настолько близко и воздух был так прозрачен, что Мильтон с его отличным
зрением хорошо видел лица, видел, у кого борода и усы, а у кого нет, у кого
автоматическая винтовка и у кого простая. Потом он посмотрел назад - как там
расположились обороняющиеся - и возле амбара увидел в засаде Виктора и
основные силы красных. Он взглянул в другую сторону и увидел своих. У
бадольянцев был американский пулемет, у гарибальдийцев - "сент-этьен".
Мильтон и Омбре оставались за парапетом еще несколько секунд, потом на
четвереньках отползли назад, и Мильтон поспешил к своим, выбравшим для
укрытия портик муниципалитета. Омбре в общую засаду не пошел, а спрятался за
углом табачной лавки. Первый появившийся фашист, высокий тучный сержант с
бородкой щеточкой, вышел как раз к табачной лавке. Омбре чуть высунулся
из-за угла и дал очередь. Он не в туловище, он в голову стрелял и вместе с
каской снес этому сержанту полчерепа.
Автоматная очередь Омбре послужила для всех сигналом открыть огонь.
Фашисты сделали лишь несколько беспорядочных выстрелов, они были ошеломлены
и уже так и не опомнились. Больше всего жару задал им "сент-этьен" Виктора.
На дороге перед амбаром осталось восемнадцать трупов, щедро нашпигованных
свинцом. Мильтон помнил, как Джорджо Клеричи вырвало, как он упал в обморок
и его отхаживали потом, точно тяжелораненого.
Выстрелы смолкли, пальба больше не заглушала криков. Кричали живые еще
фашисты, и кричали люди в домах. Солдаты, только бы спастись, бросились в
дома и, осилив забаррикадированные двери, попрятались под кроватями и в
квашнях, даже под юбками у старух, не говоря уже о сеновалах и хлевах. Было
слышно, как по одному из переулочков, топая, как лошадь, несется Виктор,
крича: "En avant! En avant, bataillon!"{[16]}
Внезапно Мильтон оказался один, не понимая, как это вышло, только
неожиданно для себя совсем один - кругом были только трупы солдат. В этой
относительной тишине, в этой пустыне его охватила дрожь. Потом он различил
чьи-то быстрые шаги, метнулся за каменный колодец и взял карабин
наизготовку. Но это был Омбре. Они пошли друг другу навстречу как братья.
Они снова услышали крики и стрельбу, это их товарищи торжествовали победу.
Они с Омбре были возле церкви, когда Мильтон уловил подозрительный шум,
будто несколько человек, хоронясь, бегут на цыпочках. Мильтон утвердительно
кивнул Омбре, который глазами спрашивал, слышал ли он. "В церкви", - шепнул
Омбре, и они вошли туда со всей осторожностью. Внутри было сумрачно и
прохладно. Сначала они обследовали баптистерий, за ним - первую
исповедальню. Никого. Ни звука. Омбре покосился на хоры, но потом махнул
рукой и стал осматривать ряды скамей - один за другим. Так, челночным ходом
они постепенно приближались к главному алтарю. И вдруг из-за алтаря
появляется солдат с поднятыми руками и говорит девичьим голосом: "Мы здесь".
Он до того перетрусил, что плен для него был спасением. Омбре чуть заметно
ему улыбнулся и сказал: "Выходите все, сколько вас есть", - тихо сказал,
ласково, тоном взрослого, прощающего детскую проделку, о которой только что
узнал. Те - их было четверо - вылезли с поднятыми руками из-за алтаря к
величественно спокойным Омбре и Мильтону и, видя, что никто не набрасывается
на них с пинками, зуботычинами, не оскорбляет их, облегченно вздохнули.
Они вышли из церкви. Солнце показалось им в два раза жарче и