"Беппе Фенольо. Личные обстоятельства " - читать интересную книгу автора

развилкой. Развилка уже была перед ними, дорога внизу смутно белела. Кобра
покрутил головой под своим капюшоном из одеяла и сказал:
- Чтоб мне до самой смерти одни желуди жрать, если завтра утром по этой
дороге фашисты пойдут.
Четверо предлагали укрыться в Кашина-делла-Ланга - на ферме, где
большой хлев с заделанными на совесть щелями, и в нем много волов, чье
дыхание греет не хуже парового отопления. Шериф возражал: в хлеву хорошо
спать, ничего не скажешь, но как наблюдательный пункт он никуда не годится -
слишком далеко от развилки. Все-таки Шериф настоял на своем и привел их в
брошенный домишко на краю пригорка, прямо против развилки, на расстоянии
автоматного выстрела от горстки домов у дороги, уже безмолвных, погасших,
закрытых на все запоры. Они прошли к своему наблюдательному пункту вдоль
длинного ряда деревьев, скрипевших до самых корней под ветром.
Домишко состоял из трех каморок с обвалившимися стенами и без крыши.
Единственным мало-мальски пригодным помещением оставался хлев, если его
можно так назвать. Он был до того крошечный, что в него бы не втиснулось и
полдюжины овец, в яслях с трудом бы поместился карлик; каменный пол - голый,
лишь в углу валялись две-три вязанки хвороста, единственное окошко было без
стекла и даже ничем не заткнуто, в дверях зияли щели шириной с ладонь.
Первым на пост стал Шериф - это было в полночь. Остальные легли,
свернувшись калачиком, съежившись на каменном полу. Они настолько отупели,
что ни одному в голову не пришла мысль выбросить хворост, чтобы свободнее
было спать. Они его только немного отодвинули, и кончилось тем, что на
колких вязанках оказался Джек, которого, беспрерывно ворочаясь, корчась от
холода, оттеснили туда остальные. И тем не менее Джек был единственным, кто
спал - на колючках, подобно факиру, - спал, стеная во сне, как умирающий.
Предпоследним на посту стоял Джорджо, а последней была очередь Джека, ведь
лучше его никто не видит в первом, обманчивом свете утра.
Во время дежурства Джека как раз и получилась неприятность с Джордже.
Войдя, он растолкал Джека; тот поднялся, и Джордже, сдвинув в сторону Кобру
и Мео, кое-как устроился на колючей подстилке. Заснуть он, понятно, не смог
и сел, обхватив руками колени. Выкурил сигарету, потом перепробовал сотню
разных поз - не столько, чтоб уснуть, сколько для того, чтобы сносно
скоротать остаток ночи, - но все впустую. Тогда он опять сел и закурил
вторую сигарету. При свете спички он увидел Джека, которому полагалось быть
на улице, в карауле, а не торчать в хлеву. Джек сидел у двери, привалясь к
стене и уронив голову.
- У Джордже, - сказал Шериф, - должно быть, в глазах потемнело от
ярости. Он-то свою смену честно отстоял...
- Еще бы! - перебил его Мильтон. - Да во всей дивизии нет часового
лучше, чем Джордже.
- Это верно, - согласился Шериф, - и неважно, только для себя он
старается или для товарищей тоже. Важно, что, оберегая собственную шкуру, он
оберегает и чужую. Это понятно. Как я сказал, у Джорджо в глазах потемнело
от ярости. Он стал на колени и, точно зверь, скреб руками подстилку. "Почему
ты не на посту?" И, не дожидаясь возможных оправданий, обложил Джека, да
так, что самым мягким выражением было "сукин сын". Вина Джека - если считать
это виной - в том, что он не объяснил сразу, в чем дело. Джек, по-моему,
пожал плечами, буркнул что-то вроде "бессмысленно" и, кажется, плюнул на
пол, в сторону Джорджо. Джорджо - прыг на него, и все же успел сказать;