"Ю.Г.Фельштинский. Разговоры с Бухариным " - читать интересную книгу автора

тропинки потом снова сошлись, мой гид меня уже поджидал. Было видно, что мое
появление его обрадовало, но все же он выглядел даже более злым, чем его
Волк... "Счастлив ваш бог, - бросил он, - но прошу вас, Николай Иванович,
не выкидывать больше со мною таких штучек. Предупреждаю, я могу позабыть,
что Вы член ЦК!" - "Но я только хотел посмотреть, как выглядит эта более
короткая дорога" - "Не тратьте времени на пустые разговоры - мы и так его
много потеряли!" Он был, конечно, прав: дорога была действительно совсем
невозможной, но конь оказался на высоте: пограничник посадил меня на своего
собственного коня, который умел проходить там, где не проходили и горные
козлы".
Бухарин вообще много рассказывал об этом гиде, который явно был очень
колоритной фигурой. Он был, конечно, коммунистом, но человеком с независимой
житейской философией, с большим личным достоинством и с высоко развитым
чувством социальной ответственности. По отзывам Бухарина было ясно, что он
видел в нем не только случайного спутника, хорошо знакомого с горными
тропами, но и представителя нового поколения, который вырос и сложился уже
целиком при советской власти, и был особенно близок Бухарину. . .
В рассказах об этой поездке Бухарин не скрывал, что был тогда в очень
мрачных настроениях. Мысль о самоубийстве явно все время вставала перед ним,
но он отгонял ее: это было бы признанием поражения, а он считал себя правым.
Но воля к жизни у него ослабела, и, не желая себя убивать, он, как
говорится, испытывал судьбу. Таким испытанием и была размытая дождями горная
тропинка, где на каждом шагу подкарауливала смерть. Эта смерть не пришла не
потому, что Бухарин от нее прятался, а разговоры с пограничником и его
здоровый оптимизм подняли в Бухарине веру в человека - в советского
человека, который обеими ногами стоял на почве советской действительности,
не переставая в то же время быть человеком, а не зубчиком чудовищной машины.
В разговорах, которые у нас шли в связи с его рассказами об этом
эпизоде, Бухарин развил целую теорию, которую я бы назвал теорией
"человеческого потока".


"Нам трудно жить, очень трудно, - говорил он, - и Вы, например, не
смогли бы к этой жизни привыкнуть. Даже для нас, с нашим опытом этих
десятилетий, это очень трудно, почти невозможно ... Спасает только вера в
то, что развитие все же, несмотря ни на что, идет вперед. Наша жизнь - как
поток, который идет и тесных берегах. Вырваться нельзя. Кто пробует
высунуться из потока, того подстригают - и Бухарин сделал жест пальцами,
как стригут ножницами, - но поток несется по самым трудным местам и все
вперед, вперед, в нужном направлении... И люди растут, становятся крепче,
выносливее, более стойкими - и все прочнее стоит на ногах наше новое
общество" ...
Подводя итог, я должен сказать, что Бухарин, несомненно, был полон
тяжелыми предчувствиями. Он знал, что его отношения со Сталиным не
предвещают ничего хорошего; он хорошо знал, что "чудесный грузин" не любил
шутить ... И тем не менее Бухарин, который имел тогда полную возможность
остаться за границей, остаться не захотел: он считал возможным вести в
России борьбу за свои концепции и считал эту борьбу не безна-дежной...
К этому рассказу, - особенно к последнему рассказу о поездке на Памир
и о теории "человеческого потока", - жизнь доба-вила одно примечание: веру