"Ю.Г.Фельштинский. Разговоры с Бухариным " - читать интересную книгу автора

хорошие принципы и равенство всех перед законом превратит в равенство
коммунистов и не-


коммунистов перед абсолютной диктатурой Сталина. Сталин не только
расправился с самим автором конституции, но и вообще истребил всех тех, кто
с сочувствием встречал гуманистическую проповедь Бухарина. "Ежовщина" в ее
основе была не чем иным, как уничтожением всех тех, кто пошел за лозунгами
бухаринско-го "пролетарского гуманизма".
Вопрос: Думаете ли Вы, что Бухарин предчувствовал свою будущую судьбу,
что он догадывался о том, что его ждет?
Ответ: Я много думал над этим вопросом - особенно в дни процесса
Бухарина в 1938 г. - и тогда же пришел к заключению, что мрачные
предчувствия у Бухарина имелись уже давно и что он временами серьезно думал
даже о самоубийстве. И он хотел, чтобы я об этих его настроениях знал. Иначе
мне трудно объяснить и содержание, и настроение его рассказа об одном
эпизоде, случившемся с ним во время поездки в Среднюю Азию. Этот рассказ
произвел на меня большое впечатление и прочно врезался в память рядом
деталей. Именно им мне хочется закончить мой рассказ о встречах с Бухариным.
К этой поездке Бухарин возвращался не раз, добавляя все новые и новые
подробности. Она имела место, кажется, в 1930 г.
после того, как Бухарин был выведен из Политбюро, а его
ближайшие ученики, во главе со Слепковым, Айхенвальдом и
др., подверглись репрессиям. Их судьба явно мучила Бухарина
он понимал, что они платили за свою верность Бухарину.
Во время этой поездки Бухарин хотел побывать на Памире, в горах,
"равных которым нет во всем мире", - там, где сходятся границы Советского
Союза, Китая, Индии и Афганистана. Его настойчиво убеждали не ездить туда,
пугая размытыми дорогами, неподходящим временем года, шайками рыскавших там
басмачей. Пытались доказать, что там вообще "нет ничего интересного". "Меня
это только подстрекало, - говорил Бухарин. - Я всегда любил не отмеченные
на карте горные тропинки, как в науке предпочитаю ломать голову над еще
нерешенными проблемами..."
Наконец, он своего добился. Ему дали гида, офицера-пограничника,
который хорошо знал край и выделялся своей выносливостью и храбростью. "Вы
должны были его видеть: о нем и о его собаке-друге Волке у нас сделали
фильм, который показывали и в Париже". Я действительно видел этот фильм, --
от которого запомнился и пограничник, и его Волк, и особенно горы .. .
"В течение многих дней - говорил Бухарин, - мы скитались в горах,
выбирая наименее доступные места. Волк неизменно бежал впереди, держал себя
с исключительным достоинством, которого я до него никогда не видел у собаки
... Как-то


мы подъехали к развилке тропинок. Гид был немного впереди. "Эта дорога,
-- сказал он, - несколько короче, но ехать по ней сейчас равносильно
самоубийству: дождями ее размыло, в ряде мест там были обвалы... Даже горный
козел теперь по ней не пройдет!" - и он взял другую тропинку, "длиннее, но
вернее". А я, - продолжал Бухарин, - мою лошадь направил по той, что
короче... Мой спутник мне что-то кричал, но я был уже далеко ... Когда наши