"Юрий Фельштинский. Архив Троцкого. Том I " - читать интересную книгу автора

отчасти. Действительно, Сталин в 1926--1927 гг.. играл в центризм,
проповедуя умеренность по ряду хозяйственных и политических вопросов, кроме,
разумеется, тех, от которых зависело сохранение и укрепление его личной
власти. Какой кровью обернется этот "центризм" уже в следующие годы, к каким
десяткам миллионов жертв многострадальной страны приведет он в 30--40-е
годы, хорошо известно. Действительно, во многих оппозиционных выступлениях,
особенно исходивших от группы Зиновьева и Каменева, звучало революционное
нетерпение, хотя авторы их и не помышляли о той "революции сверху", которая
разразится через два-три года. Позитивная программа оппозиционеров включала
требования повышения заработной платы рабочим, увеличения налогов на
нэпманов и кулаков, сокращения косвенного налогообложения, поддержки
производственных кооперативов на селе, ускорения темпов промышленного
развития.
Подчас выношенными, но иногда спонтанными были некоторые установки,
вызывавшие особенно хорошо срепетированную ярость группы, стоявшей у власти.
К ним относится прежде всего положение о необходимости "первоначального
социалистического накопления" (эксплуатации досоциалистических форм
хозяйства) для получения источников промышленного развития. Выдвинутая Е. А.
Преображенским, эта концепция весьма неточно преподносилась сталинцами как
требование "дани", налагаемой на крестьянство, в том числе на его беднейшую
часть⁷.
•з
S <ъ


Другая одиозная идея, непонятная населению, но в свою очередь удобно
"подставлявшая" оппозиционеров под удары демагогии правившей группы, была
высказана Троцким и подхвачена всей оппозицией - ее лидер заявил, в
частности на заседании ЦКК ВКП(б) 24 июня 1927 г., о происходящем в партии
термидорианском перерождении⁸. Сравнение проводилось с
государственным переворотом 9 термидора (27 июля) 1794 г. во Франции, когда
была свергнута якобинская диктатура, залившая страну кровью, и политический
курс Французской революции начал возвращаться в русло конституционного
развития. Это сравнение было крайне неточным, искусственным, не
соответствовало реалиям обеих стран, не выходило за рамки хлесткого лозунга
и в то же время требовало усиленных разъяснений даже для партийных
функционеров, лишь понаслышке знавших о французских событиях почти
полутораве-ковой давности. Оно лишь усиливало у не очень грамотных
большевиков чувство раздражения в отношении "коминтел-лигентов", каковыми им
представлялись Троцкий и близкие к нему деятели. Впрочем, сам Троцкий, как
нам думается, не очень хорошо понимал, что же, собственно, произошло во
Франции летом 1794 г. Он писал: "Что же такое Термидор? Спуск революции на
одну ступеньку; сдвижок власти вправо в результате какого-то надлома или
надрыва революции. Наверху, у руля как будто те же самые люди, те же самые
речи и те же самые знамена..."⁹ На деле же во французском
Термидоре имел место не "сдвижок": от власти была отстранена партия, казнены
ее лидеры, изменился характер революции. Грозила ли такая опасность СССР со
стороны Сталина и его группы? Совершенно очевидно, что Троцкий имел в виду
совершенно другой ряд явлений советской действительности.
В противовес сталинской "теории победы социализма в одной стране"