"Ю.Г.Фельштинский. Вожди в законе " - читать интересную книгу автора

В записке предлагалось "учитывая настояния Моора, уплату произвести
следующим порядком - 22 000 долларов сейчас, из этих денег у него пойдет 20
000 долларов на выкуп ценных бумаг и 2000 на жизнь, а остальную сумму в 13
079 долларов - в первом месяце следующего бюджетного года".
Все это время Моор жил в Москве "в маленькой сырой комнате, без
телефона, без всяких удобств". В ноябре 1921 г. он приехал в Россию за
деньгами уже в третий после Октябрьской революции раз, здоровым человеком.
11 декабря 1925 года в Москве он отпраздновал свое 73-летие человеком с
больным сердцем, расшатанными нервами и сильнейшей грыжей. В конце года он
получил воспаление легких (и был любезно помещен в Кремлевскую больницу,
Воздвиженка, 6). Тем временем он пропустил еще одни швейцарские выборы --
теперь уже кантональные, и возможность "кантональной парламентской работы на
4 года". Проценты же по его заложенным бумагам выросли за это время на 245
долларов (а сумма долга с 35 079 до 35 324 долларов).
К январю 1926 года 73-летний Моор видимо помудрел и понял, наконец, что
деньги ему возвращать не собираются. Тогда он пошел на примитивную хитрость
и сообщил в ЦК о следующем:
"Тов. М[оор] решил возвращаемую ему сумму не трогать, но рассматривать
ее, как капитал. Он хочет для своего существования и также для прокормления
6 человек, материально от него зависящих, использовать только проценты с
этой суммы. Тов. М[оор] сделает соответствующее распоряжение, чтобы после
его смерти эта сумма была применена для дела пролетариата в его стране.
Проценты, даваемые этой суммой, составляют около 1500 долларов С. Ш. = 7650
швейц. франков в год. На эти деньги 7 человек могут жить очень скромно, даже
недостаточно". "Не дайте мне погибнуть в России", - напоминал Моор 26
января благодарному советскому правительству, одновременно увеличивая сумму
долга (в письме на имя Молотова) с 35 324 до 40 226 долларов.
Нужно ли сомневаться в том, что и теперь Молотов не вернул Моору денег.
Прошло еще почти два года, и 75-летний Моор, не выходящий из больниц и
санаториев для ветеранов революции, неспособный уже ни просить, ни писать
лично, обратился к Кларе Цеткин (выполнявшей роль судьи при дележе денег
Шмидта) с просьбой о содействии. 19 августа 1927 года та написала письмо
Молотову:
"Идя навстречу заслуженному швейцарскому товарищу Карлу Моору, я
сердечно прошу Вас помочь ему в его деле. В первую очередь, я прошу Вас
принять и выслушать его представителя, т. к. он сам еще болен.
Нижеследующее служит аргументом моей просьбы к Вам:
Семидесятипятилетний тов. К. М[оор] был всю свою жизнь преданным и
бескорыстным борцом в интересах интернационального революционного
пролетариата. Он в особенности в самые тяжелые времена по отношению к
русским нашим товарищам готов был на всякие жертвы, в одинаковой степени
служил им политически и материально.
Наш незабвенный Ленин назвал его своим другом и мы знаем, что он в этом
смысле скуп был.
Тов. К. М[оор] с нетерпением ждет окончательного решения своего дела,
т. к. расшатанное здоровье его не переносит дольше этого климата. Он хочет у
себя на родине применить свои последние силы и средства в интересах нашего
революционного дела.
Впрочем в принципе его дело уже ведь решено.
В виду этого я надеюсь, что Вы, уважаемый тов. Молотов, поможете тов.