"Евгений Федоровский. Из жизни облаков ("Искатель", 1986, № 2)" - читать интересную книгу автора

степняков, привыкших укрощать не то что людей, но трехлеток-жеребцов.
Дольше всех отбивался Митька, однако и он скоро исчез из поля зрения. Что
стало с Прошкой, никто из нас сказать не мог.
Через минуту-другую мы тюфяками валялись в пыли - обезоруженные и
грязные. Один из всадников-крепышей в лисьем малахае и спортивном пиджаке
в клеточку поднял руку с плеткой на кисти.
- Кто такие? - крикнул он фальцетом.
- С этого бы и начали, чем руки-то ломать, - подал голос Артур.
Всадник кивком сделал знак. Двое спрыгнули с коней, подхватили
Артура, поставили на ноги.
- Все наши документы в планшете.
Кто-то разыскал сумку, услужливо подал всаднику в малахае. Тот читать
не стал, а засунул планшет за голенища сапог.
- Разберемся. - Он стегнул низкорослого конька, крутнулся на месте и
вынесся из круга.
Мы не успели слова сказать. Нас перекинули через седла и погнали
лошадей. В нос бил крепкий запах конского пота и полыни. В глаза, рот и
ноздри летели ошметки земли - сухой, соленой на вкус. Иногда с галопа
лошадь переходила на рысь. Тогда тряска делалась совсем невыносимой. Я
завозился, пытаясь переменить положение тела, но получил удар кнутовищем.
Захлебываясь от боли и злости, стал крыть своего лиходея, его родителей,
бабушек и дедушек.
- Дай передохнуть, мочи нет!
Мучитель натянул поводья:
- Хочешь, в седло посажу?
Не дождавшись ответа, он поднял меня за шиворот, вставил в седло, сам
уместился на крупе. Я разлепил глаза. Впереди мчалась основная орда. Там
Арик и Сенечка. Сзади и по бокам неторопливо рысили те, кто отстал.


В поселок нас не повезли. Сгрузили на выгоне и затолкнули в пустую
овчарню. Сквозь маленькие оконца мутно тек солнечный свет. Хотя мы не
завтракали, но голода не чувствовали, зато скоро стала терзать жажда. Пить
хотелось мучительно. Артур подошел к воротам. Сквозь щели иссохших досок
виднелась жердь засова. Он пнул ногой. Приблизился пожилой стражник с
двухстволкой на ремне, что-то пробормотал по-казахски.
- Пить дай, басмач! - рявкнул Артур.
Караульщик выпалил длинную фразу и ушел в саманную сторожку, где
собирались овцеводы в зимние дни. Прошло минут пять. Убедившись, что
стражник нас поить и не думал, Артур стал колотить плечом в ворота,
поскольку руки у него были связаны. Казах рассердился, стал что-то
кричать, гневно потрясая оружием.
- Дай пить, палач!
Сторож потоптался перед воротами, опять протрещал какую-то фразу и
ушел. Он больше не показался из домика, хотя Артур раскачал ворота так,
что они едва не слетели с петель.
- Лучше развяжем руки, - подал мысль Сенечка.
Мы занялись этим делом, но оказалось, что степняки вязали узлы не
хуже любого боцмана.
К нашей радости, у деревянного корыта в желобе скопилось немного