"Евгений Федоровский. Из жизни облаков ("Искатель", 1986, № 2)" - читать интересную книгу автора

прозвали "управляемым несчастным случаем".
Вечерело. Шар понемногу начал снижаться. Чтобы он не набрал
ускорение, Сенечка сбросил песок из Прошкиной выгребной ямы. Я запросил
пеленги у всех станций, находящихся в зоне радиообмена. О приблизительной
точке приземления передал в штаб и республиканское управление
гидрометеослужбы в Алма-Ату. Закончив передачу, упаковал рацию, вытянул
антенны.
- Придется в поле под шапкой ночевать, - озабоченно сказал Артур,
поглядывая на пустынную степь и завязывая тюки со своими приборами.
Сеня старательно стал отмерять совком последние дозы песка, затем
потянулся к стропе, ведущей к клапану аэростата. С кротким всхлипом
сработала заглушка, прижатая пружинами. Газ устремился наружу. Навстречу
понеслась земля. В последних лучах уходящего солнца мелькнуло вдали
несколько небольших поселков с глинобитными овчарнями на околице. Артур
отвязал конец гайдропа. Вниз, разматываясь, полетела бухта тяжелого и
толстого каната. Из красного мешочка над головой Семен достал стропу
разрывного отверстия. Стрелка высотомера приближалась к нулю, хотя конец
гайдропа еще болтался в воздухе. Артур сбросил тюк с парашютами, чтобы
замедлить спуск.
Теперь важно было дернуть в нужный момент разрывную уздечку: не
слишком рано - иначе корзина сильно ударится о землю, и не очень поздно -
в этом случае оболочку, из которой не полностью вышел газ, вместе с
гондолой будет долго тащить по степи, наставляя нам синяки и шишки.
Я вцепился в стропы, обхватив запеленатый в спальник термос с
кагором. Неотвратимо приближалась земля в кочках колючего верблюжатника.
Только сейчас, на посадке мы почувствовали, как сильно дул ветер. Гайдроп
поднял пыль, вызвав сумятицу у сусликов и сурков.
- Двадцать... Пятнадцать... - начал считать Артур, определяя
расстояние на глаз, потому что высотомер давно показывал ноль.
Гайдроп извивался змеей, тащась по земле. Почуяв нашу нервозность,
забились в угол Митька с Прошкой.
- Десять... Пять...
Чтобы водород не мог взорваться от трения, надо поскорей расстаться с
газом. Так поступает парашютист, торопясь погасить купол. Рука Семена с
намотанной красной стропой дернулась. Затрещала приклеенная к оболочке
сверху и снизу лента разрывной щели. Выдох - как у кита-финвала. Газ
рванулся из оболочки, точно узник на волю. Гайдроп начал таскать корзину
из стороны в сторону.
- Ноль! - Артур выключил барограф, лента которого невозмутимо
записывала весь наш полет, и успел докричать последнее: - Держись!
Корзина с лета врезалась в землю. С терзающим душу скрипом спружинив
от удара, она подскочила метров на пять, накренилась так, что посыпалась
вся поклажа. Потом бухнулась вновь, опять подпрыгнула. Что-то тяжелое
больно колотило по бокам и голове. По лицу хлестали стропы. Свободной
рукой я попытался дотянуться до Митьки, чтобы удержать пса, но он уже был
вынесен и повержен. За котенка я не волновался. Прошка при любой раскладке
приземлялся на все четыре. Через минуту краем глаза я заметил Митьку. Он
несся за нами по степи. Корзину, как перекати-поле, тащило до тех пор,
пока не вышел весь газ и не улеглась оболочка. Гордое творение теперь
съежилось, испустило дух, превратившись в бесформенную груду серебристой