"Евгений Федоровский. Свежий ветер океана (Повесть)" - читать интересную книгу автора

прищурив глаз. - Мал, да удал. Владимир Николаевич Головин случайно не
родственник?
- Дед.
- А ведь я его помню! На <Императоре Павле> был вторым помощником.
Матросам всякое рассказывал. Я как услышал про Беллинсгаузена, о нем
подумал. Только он и тогда уж стар был.
- В шестнадцатом умер.
- Значит, внук в деда пошел?
- Да ведь жалко архив...
- Жалко - не то слово, лейтенант. Это потеря невосполнимая. Ты
сложную задачу на себя берешь.
- Представляю.
- Выбить немцев из Екатерининского дворца мы не сможем. Сил нет. Да и
фашисты, как подмерзнут дороги, попытаются наступать. Остается диверсия.
Да. Диверсия.
- Мы готовим разведчиков.
- Знаю. Но надо готовить весь взвод. Сколько у тебя активных штыков?
- Тридцать восемь.
- О задаче людям расскажи. Чтобы каждый понимал, ради чего идет. И
обязательно про экспедицию. Побольше, понятней. Все же из всех плаваний в
прошлом веке это был самый удачный морской поход. А уж люди поймут: раз мы
предпринимаем такое дело, значит, собираемся жить долго и непременно
выстоим.
Дергач поставил ладонь ребром:
- Дело это не только твое, Головин. И не наше с вами, - он оглянулся
на Пивоварова и Зубкова, - а государственное. Понятно?
Командиры кивнули.
- Когда разведка пойдет?
- Завтра в ночь, - ответил Головин.
- Добро. А пока отдыхайте. - Дергач встал, скрипнул зубами от боли,
потер колено, проговорил, словно оправдываясь: - Ревматизм истерзал. К
самой плохой погоде...
Головин проводил начальство, проверил караулы, задержался у входа.
Было тихо. Темно. Едва подсвечивали тучи. Сверху на них ложился лунный
свет. Немцы не пускали ракет, не навешивали <фонари> на парашютиках. Тоже
спали. Из-за плохой погоды не летали <юнкерсы>. Они не могли пока
подняться с раскисших аэродромов.
Головин прошел к себе, снял сапоги. Шинель расстелил на соломе,
накрылся с головой одеялом. Он подумал, что все обойдется, все будет
хорошо, и тут же с суеверным страхом мысленно плюнул через левое плечо.
...Утром после завтрака Никитич и Кондрашов позанимались, а потом с
разрешения Головина снова легли спать. В ночь они ушли к немцам.


ВСТРЕЧА

Двигаться хоженой дорогой Никитич опасался. Потерявшийся ранец, из
неприкосновенного запаса которого Зубков угощал Головина, мог навести
немцев на мысль, что этот путь облюбовали русские разведчики. А Никитич,
между прочим, на ранец наткнулся чисто случайно. Немецкие саперы ставили