"Евгений Федоровский. Свежий ветер океана (Повесть)" - читать интересную книгу автора

приникал к подзорной трубе, надеясь в плотной дымке тумана за сахарными,
головами айсбергов разглядеть южный материк...


В НОЧЬ ПЕРЕД СНЕГОПАДОМ

После того как Головин подал рапорт, прошла неделя. Его терзали
сомнения. Казалось, что все командиры в батальоне уже знали о рапорте и
многозначительно помалкивали, как скрывают от больного историю его
болезни. Он ругал себя за торопливость, поскольку рапорт писал в спешке и
там получилось больше эмоций, чем дела. Надо бы по пунктам, как в военном
уставе, а он расписал всю историю, словно зеленый студент первую курсовую
работу. У кого найдется столько времени?
Изредка фашисты постреливали из минометов. Наши не отвечали: снаряды
и мины берегли, как хлеб. Выдавали их в дивизии почти поштучно. То же
самое было и с патронами. Нехватка боеприпасов породила в войсках явление,
невиданное в таких масштабах в истории войн. Чуть ли не главной силой в
обороне стали снайперы-истребители. С винтовкой, снабженной оптическим
прицелом, с пачкой патронов, долькой сала и ржаным сухарем - суточным
пайком - они выползали на нейтральную полосу и выбивали немецких солдат.
Бойцы соседней роты притащили пленного - прыщеватого баварца в
женском пуловере, натянутом поверх френча. Немец жаловался, что у русских
отсутствует чувство фронтового товарищества. Они стреляют по отхожим
местам, высунешь голову - пуля. Поэтому загажены все траншеи. Среди
немецких солдат прошел слух, будто под Ленинград прибыла специальная
дивизия охотников-сибиряков, которые попадают белке в глаз.
Поздно вечером за Головиным пришел ординарец Никитич.
- Командир роты просит.
Почему ординарца звали Никитичем, никто не знал. Это был еще нестарый
солдат - лет тридцати пяти, не больше. Да и стариковской степенности не
было. Но ординарец отличался от солдат роты, в большинстве молодых,
необстрелянных, своей многоопытностью в житейских делах. Никитич прошел
воспитание в горластой, нервной, настырной шатии беспризорников. Фамилию
Никитского ему дали в детском доме, помещавшемся у Никитских ворот в
Москве. Бойцы упростили ее до Никитича. Был он сух, немногословен и
удачлив. За это и держал его Зубков в ординарцах. Носил Никитич челку,
прикрывающую два разных глаза - голубой и карий, пренебрегал каской,
довольствуясь комсоставской суконной пилоткой. Ростом он был еще меньше
Головина.
Перед входом в землянку Никитич пропустил младшего лейтенанта вперед,
а сам отошел в сторону. Зубков с интересом посмотрел на Головина, словно
увидел впервые, склонил голову набок, выслушал.
- А ведь выгорело твое дело, - сразу он выложил новость. - Из
политотдела дивизии кто-то должен приехать. Комбат тоже обещал заглянуть.
Кто, говорит, такой этот Головин? Ученый или в этом роде? Береги, говорит.
Головин покраснел и перебил Зубкова:
- Что же приказано делать?
- Приказано пока самим расхлебывать кашу, вести разведку. - Зубков
помолчал, постукивая по столу костяшками пальцев. - Никитич, угости
лейтенанта своим трофеем.