"Евгений Федоровский. Свежий ветер океана (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Ординарец поставил рядом другой котелок и положил ложку.
- С чем пришел?
- У меня долгий разговор, Алексей Сергеевич, - проговорил Головин,
пристраивая шапку на коленях.
- Выкладывай.
Зубков не был кадровым военным. Правда, в январе сорокового года он
немного повоевал с белофиннами в добровольческом лыжном батальоне, но
обморозился, и его комиссовали из армии. Работал он в районном комитете
Осоавиахима, и звание ему присвоили по должности. Левую сторону его лица
уродовал сизоватый шрам. Головин стеснялся смотреть на этот шрам, но
взгляд сам по себе останавливался на нем.
- В подвалы Екатерининского дворца в сентябре наши перевезли морской
архив. Сейчас его захватили немцы. Конечно, они пустят его по ветру. А это
громадная ценность, Алексей Сергеевич! Архив надо спасти.
- Ну и что теперь?
- Спасать надо.
Зубков почертил ложкой узоры на столе, помолчал.
- Других дел по горло, Левушка... Боюсь, ничего не выйдет.
- Нельзя же бросать архив на погибель!
Капитан поскреб ложкой по дну котелка, собрал крошки и отправил в
рот:
- Давай так сообразим... Напиши обстоятельную бумагу, обоснуй. Я
передам комбату, а тот дальше. Может, кого-то она заденет. Сам же
исподволь наблюдай, думай, что предпринять.
- Спасибо, Алексей Сергеевич. - Головин с радостью пожал локоть
Зубкова.
- Не за что. Как я понимаю, кто-то в штабе должен заинтересоваться.
Все же история. Хоть старая, но в научном смысле дорогая.
- Правильно вы понимаете! - Головин махом проглотил кашу и
заторопился к себе.
Его взвод размещался в подвале. Верх дома сгорел, но подвал остался.
В нем хранилась раньше капуста, запах выветриться не успел, кислятиной
несло из всех углов. Зато сюда не проникал ветер, было тепло от
печки-<буржуйки>. Трубы бойцы вывели в сторону, довольно далеко от
подвала. Завидев дымок, немцы первое время стреляли из минометов и орудий,
разворошили выход, но потом утихли. На всякий случай Головин приказал
разжигать <буржуйку> только ночью. Теперь железные бока ее багрово
светились в полутьме.
Головин пробрался мимо спящих бойцов в свой угол, завешенный старым
байковым одеялом, зажег коптилку, вытащил из вещмешка тетрадь в клеенчатой
обложке и перламутровую авторучку - немецкий трофей.
<Командиру роты 3-го батальона 264-го стрелкового полка капитану
Зубкову А. С.>, - начал он рапорт и остановился.
Сколько раз в детстве, отрочестве, юности слышался ему шум воды,
рассекаемой форштевнем, ледяной звон обмерзшего такелажа, глухие удары
льдин!.. Воспоминания так же стремительны и неуловимы, как мысль.
Мгновенной вспышкой она вдруг осветила все, что хранилось у Головина в
заветных клеточках памяти. И он увидел на мостике низенького капитана с
покатым лбом, выпуклыми глазами под крутыми бровями, в высокой морской
фуражке и шинели, подбитой волчьим мехом. Прищурив один глаз, этот капитан