"А.Г.Федоров. Оракул Петербургский (Кника 1, Интрига-безумие-смерть) " - читать интересную книгу автора

идиотскую ошибку. Через два-три года приходилось разводиться.
Сопровождалась такая акция исключительными мытарствами, которые с
изощренной подлостью организовывали бывшие благоверные. Они почему-то
охотно рожали от него детей, но все дальнейшее содержание и воспитание
переваливали на отца, а сами пускались в тяжкие. Видимо, в людях, подобных
Верещагину, слишком много чести и праведности - тем и пользуются при
случае окружающие. Ну, а женская природа изначально склонна к
паразитированью, - иначе и быть не может, если существо, по образу и
подобию Божества, создают из примитивного ребра, совершенно земного
мужчины, да еще погруженного в глубокий сон, скорее всего, изрядно пьяного.
Абсолютно ясно, что самым смышленым испытателем житейской мудрости
являются досужие женщины. Дочери Евы для глубокого испытания затягивали
Верещагина в официальный брак четырежды. Каждый раз, откупившись квартирой
или машиной, от очередной "единственной и неповторимой" он оказывался по
уши в чем-то зеленом, липком и зловонным. Ибо кто еще может так подло
мстить за несостоявшуюся любовь до гроба, - только женщина, подброшенная
дьяволом. А для того дьявол обязательно выберет смазливую, именно с теми
пропорциями, которые влекут, возбуждают и греют. И когда доверчивая
стоеросовая дубина, регулярно стоя на коленях, по собственному почину
убедит малообразованную провинциалку в том, что она Богиня, начинается
второе (всегда финальное) действие рокового спектакля. Теперь уже
инициативу захватывает чрезвычайно слабый пол, но почему-то способный
незаметно перевернуть горы и запрятать отвергнутого мужа в тюрьму или
сумасшедший дом. Но наивысшее удовлетворение Матильда получит, если
окажется в центре событий. События те, естественно, развернутся на
кладбище, перед свежей могилой бывшего мужа, под звуки трогательных речей,
в сопровождении оркестра и гвардейского салюта.
Видимо, благородство не сеют, - его потребляют вампирши. Во всех
посидельных вещаниях Олежек принимал участие, но было в его речах что-то
от взглядов Григория Синоита (13-14 века) - византийского проповедника и
аскета, основателя монастыря в пустыне Парории. Его тянуло к проповедям
идеала созерцательной и аскетической жизни, конечно, несколько
осовремененной. Он был сильный, решительный и бескомпромиссный боец на
татами - побеждал отечественных увальней и японских профи. Америкашек на
выездных соревнованиях Олег колотил просто пачками. Но судьба не была к
нему благосклонна - интриги настигали его красивую голову без
предупреждения и длительной подготовки. Сейчас, выслушав рассказ
сотоварища, он сильно задумался и не стал влезать в обсуждение, - раут
созерцания и осмысления был необходим Олежеку.
Четвертый в этой компании, конечно, был лишним. Его облик не очень
вязался с эстетикой "малой группы". Но он уже затесался в нее, а изгонять
человека из служебного помещения, - пусть даже малоблагоустроенного
подвала, где располагался морг, - было не в правилах основательных
эстетов. Золотое кредо цивилизованного общества: "живи так, чтобы не
мешать жить другим". В подвальной компании такая сентенция толковалось
расширительно: "живи так, чтобы извлекать пользу от жизни, не мешая при
этом другим". Вадик, или для внутреннего потребления - "малыш", звучало
здесь ласкательно; он же величал их выспренно - "звери". Ему отводилась
роль обучаемого молчуна, разрешалось наматывать на ус и пускать сопли
восхищения от высокой беседы. Возраст его не превышал тридцати восьми или