"Константин Александрович Федин. Необыкновенное лето (Трилогия - 2) " - читать интересную книгу автора

там коммунхозе, чтобы вас не выселяли из собственной квартиры, если вам
стоило пойти к Рагозину, и он вас во дворец бы переселил, с почестями и с
музыкой!
- Это почему же? - спросил Дорогомилов и нагнул вбок голову.
- Как почему, странный вы человечище? Да ведь вы ему жизнь спасли!
Дорогомилов, весь съеживаясь, как от налетевшего озноба, проговорил с
подавленной обидой:
- Я провалился бы от стыда, прежде чем это сделал бы.
В эту минуту в коридоре зазвучали голоса, сильнее и сильнее, сначала
женские, потом мужской - на редкость полный, с маслянистым переливчатым
оттенком, и Пастухов, испытывая неприятное стеснение перед оскорбленным
Арсением Романовичем, обрадовался нежданной выручке, насторожился на шум и
вдруг с облегчением узнал этот особенный мужской голос и кинулся к двери:
- Цветухин! Пришел Цветухин!


12

Когда Егор Павлович сбрил усы, обнаружилось, что у него - слегка
вздернутый нос и выпяченная нижняя губа, которая как бы припечатывала речь
в конце слов. Возможно, он носил усы, чтобы сгладить этот недостаток, и так
же возможно - сбрил их, чтобы смягчить следы, положенные на лицо работой
времени.
Но за этой неожиданной губой и за этими морщинами Пастухов тотчас
увидел прежнего Цветухина - бурсака, фантазера, любимца публики, чуть-чуть
гарцующего смуглого красавца, и на секунду растрогался. Обнимаясь, они оба
ощутили наплыв того родственного молодого, что связывало их в прошлом.
Егор Павлович сразу, однако, как-то заиграл, взяв шутливый, пожалуй
насмешливый, тон, к которому прибегают люди независимые, старающиеся
показать, что они за себя постоят, если их чувство равенства будет задето
чьим-нибудь превосходством. Это - одна из чувствительных заноз, мешающих
непринужденности отношения некоторых даже тонких людей провинции к так
называемым столичным птицам: боязнь оказаться ущемленными часто лишает
гордецов возможности, в свою очередь, обнаружить истинное превосходство над
такими птицами.
Произойди первое свидание приятелей наедине, оно прошло бы совсем
иначе. А тут Цветухина изучали сразу и Анастасия Германовна, встретившая
его с обаятельным, хотя почти артистическим расположением, и взволнованный
Дорогомилов, о котором Егор Павлович слышал, как о своем присяжном
поклоннике. Вдобавок, встреча сопровождалась одним смешным обстоятельством,
толкнувшим Пастухова к игривости, так что, против ожиданий, все пошло
слегка вкривь.
С Цветухиным явилась девушка, отрекомендованная им запросто: "Моя
ученица Аночка". Она оказалась знакомой Дорогомилова, но, несмотря на это,
в первый миг очень смутилась, будто попала бог знает куда, и сразу
отступила в тень, за этажерку, с таким вежливо умоляющим выражением лица,
словно просила о себе забыть. Оттуда она и выглядывала, наблюдая особенно
за Пастуховым.
- Что, старый революционер? - чуть ли не со второй фразы после
"здравствуй", пожаловал Цветухин. - Воевать приехал?