"Константин Александрович Федин. Необыкновенное лето (Трилогия - 2) " - читать интересную книгу автора

рагозинском деле? И мне, знаете, пришла идея... или, как бы сказать, я
перенесся в ваше положение и решил, что вам, наверно, очень было бы
интересно узнать, как это тогда все происходило...
- Что происходило?
- То есть нет, нет! Может быть, вы стояли гораздо ближе... и даже
наверно, наверно стояли так близко, что вам все отлично в самых мелочах
известно!..
- Что известно?
Дорогомилов, переплетя пальцы, теребил руки, прижимая их к груди,
розовые, стариковские румянцы выступили над путаной седой бахромой его
бороды, он приподымался на носках, словно стараясь куда-то заглянуть, и
Пастухов смотрел на него уже с той жадностью, которая обычно возникала,
когда он чего-нибудь вовсе не мог понять.
- Я подумал, что если вы причастны к этому делу, то все-таки мне, как
вашему знакомому, следовало бы, может быть, сказать, что собственно
известно лично мне...
- Арсений Романыч! Ну говорите же, ради создателя!
- Нет, нет! Вы только не заключайте, пожалуйста, и я даже буду вас
просить дать мне слово, что вы не поймете так, будто я хочу как-нибудь
фигурировать или создать впечатление, будто я тоже какой-нибудь
революционер, стать как бы в один ряд с вами, Александр Владимирович, -
нет, нет! Я просто никому об этом...
- Арсений Романыч!
- Ну, так пожалуйста, пожалуйста!
Дорогомилов расцепил пальцы, сложил аккуратно на столе газету, чиркнув
ногтями по ее складкам, и, приведя себя в спокойствие, сказал тихо:
- Вам, вероятно, будет интересно узнать, что Петр Петрович Рагозин,
когда его разыскивало в тысяча девятьсот десятом году охранное отделение,
никуда не уезжал из Саратова и находился...
Арсений Романович вздохнул глубже и слегка поднял дрожавшую руку,
показывая на боковую узенькую дверь.
- ...вот здесь.
- У вас?
- Вот в этой самой библиотечной комнатке.
- Значит, вы... - сказал Пастухов, но Дорогомилов не дал ему
договорить.
- Я прошу - поймите меня: я не о себе хочу, а только о Петре
Петровиче. Он не потому у меня очутился, что я принимал какое-нибудь
участие в его деле, как, допустим, вы, а совсем па-оборот - потому что я
никакого, ну просто-таки никакого отношения ко всему этому не имел. А когда
подпольному комитету партии стало известно, что готовятся повальные аресты,
тогда один мой старый знакомый, который в комитете работал, пришел ко мне и
сказал, что надо укрыть одного хорошего человека и что моя квартира вполне
для этого безопасна, потому что все меня считают (тут Арсений Романович
улыбнулся детской и в то же время хитроватой улыбкой и затем дохнул с
открытой душой)... ну, что говорить, считают вроде как за городского
дурачка. Это он мне прямо не выговорил, но я понял и согласился, нечего
греха таить, согласился, потому что ведь это, ей-богу, так. И потом ко мне
хороший человек явился, и я его вот тут вот...
Дорогомилов подбежал к библиотеке, рассек рукой воздух между полок,