"Константин Александрович Федин. Необыкновенное лето (Трилогия - 2) " - читать интересную книгу автора

ту сторону, куда тот шел, а куда собирался идти сам, - как хорошо, что я
вас встретил. Как вы тут живете, а?
- Живем, как сейчас можно жить, - в трудах, в ожиданиях.
- Не трогают вас за ваш "Листок"? - мимолетно спросил Пастухов.
- За что же? Я ведь не либерал какой-нибудь, помилуйте! С молодых
ногтей мечтал о революции. Всем известно. В мрачнейшие времена имел дело с
подпольем. Сколько людей выручил, вот так же, как вас.
- Да?
- А что вы думаете? Вы думаете, откуда я узнал, что вы тоже работали
на революцию?
- Да? - повторил Пастухов, уклончиво улыбаясь.
- Ну, разумеется! Мы ведь понимаем друг друга, понимаем! Вы ставили на
карту свое будущее, свою славу, и я не один раз рисковал головой. Всякое
бывало. За вас, помню, клялся и божился, что вы непричастны. А ведь знал,
знал - какое там непричастен!
Мерцалов с коротким смешком потряс головой, будто одобряя себя
снисходительно за то, что следовало бы пожурить. Пастухов глядел на него
пронизывающе-пытливо.
- Я не знал, что вы мне так помогли, - быстро сказал он. - Благодарю
вас, хотя и запоздало.
Он протянул старику руку.
- Ах, что там! Это ведь святая обязанность, дело чести. Сколько добра
приводилось делать - не запомнишь! Вот ведь и о Цветухине надо было тогда
замолвить словечко. Он ведь тоже был не без грешка, хе-хе.
- Вот хорошо - вспомнили. Где он? Я его не могу разыскать.
- Цветухин? Ну, как же - здесь, здесь! Собирает таланты из народа.
Труппу составил. Передвижной театр мечтает устроить. Интересная личность.
Перессорился со всеми насмерть. Темперамент! Мнится горы сдвинуть.
- Что вы говорите?! Как на него похоже! Но где же его найти?
- Нет ничего проще. Я ведь с театральными людьми на короткой ноге.
Пишу о театре. В газете мне - вы понимаете? - приличествующего места не
дадут, я человек, так сказать, индивидуальных понятий, хотя, если говорить
строго, именно подлинный общественник. Но меня уважают. Не могу
пожаловаться. Поручили мне хронику искусства, да, да. Так что я пишу.
Немного. Но подождем, подождем.
- Как же все-таки повидаться с Цветухиным? - поторопил Пастухов (он
успел заметить, что старик имел пристрастие к излюбленному болтунами
словечку "ведь", будто касавшиеся его, Мерцалова, обстоятельства знал или
обязан был знать каждый встречный-поперечный).
- Я поспрошаю, где сейчас подвизается наш Егор Павлович, передам о
вас, он к вам придет. Будет рад, будет рад. Мы земляков почитаем. Вы где
остановились-то?
- У одного знакомого, неподалеку. У такого Дорогомилова, слышали?
- Бог ты мой, вы живете у Дорого...
Старик даже осекся и придержал Пастухова, чтобы стать лицом к лицу.
Вздернув скульптурные брови, отчего лысина его двинулась на извилины лба,
словно поплывший воск, он тотчас, однако, сменил удивление на добродушный
смешок, который, в свою очередь, удивил настороженного Александра
Владимировича.
- Я только что случайно познакомился с ним. Что это за фигура?