"Константин Александрович Федин. Необыкновенное лето (Трилогия - 2) " - читать интересную книгу автора

ища свое прошлое, свой век.
- Я старый, - сказал он себе, медленно выходя на улицу и озирая ее
оторопело, - я здесь один такой старый.
Ему надо было найти отрицание этого непрошеного самопризнания в
старости, чтобы восстановить блаженное равновесие духа, и вдруг его глаз
выделил из прохожих приближающегося необыкновенного человека.
Это был старик с бесцветной лысиной и серпом голубовато-белых волос,
положенным концами на массивные уши. В округлой бородке, седых бровях, не
уступавших по размеру усам, он был иконописен, и его разящий взгляд мог бы
принадлежать сразу и мученику и мстителю. С плеч его свисал жеваный
чесучовый пиджак, каких уже не оставалось от былых летних гардеробов, с
оттянутыми до колен карманами, топырившимися от засунутых в них газет и
свертков. В руке он нес панаму, от давности потемневшую, как высушенная
тыква. Подходя к Пастухову, старик морщинил лицо, щеки его сделались
гребенчатыми, улыбка обнажала исковерканные иззелена-желтые зубы, словно он
набрал в рот фисташковой скорлупы.
- Когда же это вы, Александр Владимирович, в родные края? - пропел он,
разводя руки для объятия. - С приездом! Не узнаете?
- Нет, извините, - помигал на него Пастухов.
- Ну, где уж! Молодое растет, старое старится. А ведь я вас выручал,
вытягивал, когда вас преследовала жандармерия за связи ваши с подпольем!
Помните?
- Да, да, да, да, позвольте, позвольте... - припоминал и не верил, что
может нечто подобное припомнить, Пастухов.
- Ну, ну, ну! - помогал ему старик.
- Да, да, да, что-то такое, действительно...
- Да ну, конечно же, конечно! Вспомните-ка! Еще когда с вас была взята
охранкой подписка о невыезде, а?
- Действительно, действительно, как же? - удивился Пастухов.
- Еще когда вы собирались поехать в Астапово, к смертному одру Льва
Николаевича, а?
- В самом деле, позвольте-ка, позвольте...
- Да ну же, ну!
- Как же такое, а? Ну, просто, никак не могу, право...
- Ай-ай-ай, Александр Владимирович! Кто тогда хлопотал за вас перед
прокурором, а? Кто спасал вас и для искусства и для всех нас? Нуте-ка, а?
- Позвольте, ну, как же? - мучился Пастухов.
- Да Мерцалов, Мерцалов! Помните? - пожаловал наконец старик,
убежденный, что его имя осчастливит кого угодно.
- Ах, Мерцалов! - повторил рассеянно Пастухов.
- Ну да, Мерцалов, былой редактор былого здешнего "Листка"!
- Ах, конечно же, здравствуйте, здравствуйте! - воскликнул и с
облегчением утер ладонью лицо Пастухов.
Они жали и трясли друг другу руки, и нагруженные карманы старика
бились по его коленкам, и он то прикрывал лысину панамой, то снова оголял
ее, и Пастухов, рассматривая старика, твердил себе со всею силой оживающего
самодовольства: как хорошо, что я молод, молод, молод, что не ношу
чесучовых пиджаков, не набиваю карманы газетами, что во рту моем здоровые
зубы, как хорошо, как хорошо.
- Как хорошо, - сказал он, беря старика под локоть и поворачивая не в