"Константин Александрович Федин. Необыкновенное лето (Трилогия - 2) " - читать интересную книгу автора

- Как ловок считать, - сказал Кирилл, - тебе бы в финансовый отдел.
- Меня уже прочили, друг мой, да я отбоярился.
- Теперь не отбояришься!
- Ух, сердит!
В шутке этой только для Кирилла заключалась какая-то нешуточная
сторона. Он все поглядывал на Аночку, клонясь вбок, потому что ее
загораживал самовар, и вылетевшее у него слово о вечности еще вертелось в
голове. Когда он увидел Рагозина, он не заметил ничего нового в той
разнице, которая была между ними прежде: они продолжали двигаться в одном
ряду. Приход же Аночки открыл в нем перемену, как будто нагрянувшую
моментально: он и правда обнаружил вечность, отделившую его от маленькой
белобрысой девочки, припоминаемой невнятно, и разница между ним и ею была
совершенно новой. Но странно, раскрыв ему глаза на происшедшую в нем
перемену и представ перед ним совсем новой, Аночка напомнила собою в то же
время о чем-то неизменном. Она была нисколько не похожа на Лизу, но именно
Лизу увидел в ней Кирилл, и странно ему было как раз то, что эта Лиза
ничуть не изменялась, оставаясь по-прежнему восемнадцатилетней, по-прежнему
красивой, может быть красивее, чем раньше, тогда как он разительно
переменился, и они находятся в далеких друг от друга рядах. И потому что
Кирилл не привык к таким двойственным ощущениям, он испытывал и
неприятность и удовольствие.
- Куда же ты все-таки торопишься? - спросила Вера Никандровна.
- Егор Павлович обещал с нами вечером репетировать.
- Кто это? - спросил Кирилл.
- Наш руководитель кружка. Цветухин, актер.
- Цветухин? Он жив?
- Почему же? Он не такой старый, - насмешливо и едва ли не обиженно
сказала Аночка.
- Я хотел сказать - он все еще здесь? - с нажимом поправился Кирилл.
Ну, вот и Цветухин должен был выплыть, как только вспомнилась Лиза, -
иначе не могло быть.
- Я тебе не говорила - Аночка будет играть на сцене, в новом театре, -
сказала Вера Никандровна с той еле уловимой, не то гордой, не то
извинительной ноткой, с какой говорят о начинающих художниках и артистах. -
Она уже выбрала профессию.
- Ты хочешь сказать, что кое-кто еще не выбрал? - вдруг усмехнулся
Кирилл.
- Тебя это не должно задеть, - прямо ответила мать. - Ты сам говорил,
что как только будет можно, станешь учиться, чтобы иметь специальность.
Надо кем-нибудь быть. Без специальности нельзя.
- Так, так! - уже смеясь, воскликнул Кирилл и обнял Рагозина, будто
призывая его к сочувствию. - Политики всю жизнь учатся и никогда не могут
доучиться, верно, Петр Петрович? Надо кем-нибудь быть, а политики - это не
"кто-нибудь". Общество строить, мир создавать, жизнь переделывать - какая
это специальность? Вот, скажем, стихи писать - это другое. Это -
специальность. Хотя что, собственно, стихотворец делает? Чем он занят?
- Он производит вещи, - сказал Рагозин.
- Какие вещи? Сонетами не пашут, на одах не обедают, как на посуде. А
поди - специальность! Профессия!
- Вы очень не любите искусство? - строго спросила Аночка.