"Константин Александрович Федин. Необыкновенное лето (Трилогия - 2) " - читать интересную книгу автора

вообще, беспредметно.
- Беспредметно? - переспросил он и протестующе дернул плечами. - Это
хуже, чем слабовольна. Это значит безразлична. Но, по-моему, ты ошибаешься.
Может быть - мягка?
- Может быть, мягка, - сказала Вера Никандровна, задумываясь вместе с
сыном.
Они слышали тяжелые шаги по лестнице - наверно, не спеша поднимался
сторож: пора было ставить самовар.
- Но она все-таки ушла от мужа, увела с собой ребенка, - сказала Вера
Никандровна, - безвольная женщина едва ли способна на это.
- Мужей бросают из-за страха, из-за отчаяния. Из-за того, что муж
опостылел. Это мало говорит о силе, скорее - о слабости. К тому же люди
меняются, - сколько лет прожила она с мужем, прежде чем уйти? Это не
объясняет, что с ней произошло перед замужеством.
Кирилл встал, потянулся, будто хотел сказать, что больше не вернется к
этому разговору.
- Я надеялся разобраться, - проговорил он спокойно, - не разобрался и,
видно, никогда не разберусь. Да, наверно, и не надо... Давай кончим полку.
Свет побагровел и, как на сцене, углубил комнаты, сделав их частью
согретого зарей мира, уходившего за небосклон. Дверь в переднюю стояла
настежь, за нею тоже продолжался этот немой багряный свет.
Тогда шаги на лестнице замолкли, и недолго спустя в передней показался
нагнутый в плечах высокий человек. Он стал у порога, сощурился - свет бил
ему в крупное усатое лицо.
- Мне указали, здесь проживает товарищ Извеков, - утвердительно
спросил он, бережливо выкладывая слова.
Кирилл вышел к нему, вгляделся и сразу приподнял вытянутые руки, точно
собрался осторожно принять что-то не совсем удобное и хрупкое.
- Петр Петрович, ты? - сказал он тихо.
Тот взял его за руку, поворотил к свету и одобрительно тряхнул
головой.
- Крепенький стал. А будто все тот же.
- Да и ты тот же, - по-прежнему тихо отозвался Кирилл.
- Где там! - сказал Петр Петрович, снимая кепку и заодно скользнув
ладонью по голове. - Выщипали кудри-то.
Широко разведя руки, они быстро обнялись, потом отстранились и опять
стали осматривать друг друга и смеяться все громче и громче, выталкивая
вместе со смехом неразборчивые коротенькие восклицания, понемногу двигаясь
из прихожей в комнату. Они были совсем разные - Кирилл на голову ниже
гостя, прямой, даже слегка откинутый назад, а гость громоздко-сутулый, с
длинными руками и шеей. Но багрово-румяный свет делал их в эту минуту
чем-то похожими друг на друга, сливая в единство, и сходство еще
увеличивалось обоюдной, счастливой и шумной веселостью.
- Мама, это - Рагозин! - вскрикнул Кирилл, смеясь и снова беря его за
руку.
- Вон вы какой, - чуть слышно сказала она.
Она глядела на Рагозина так, будто с необыкновенной высоты и в один
миг увидала все прошлое сына, и свое прошлое, и все, чего ей не дано было
до сих пор видеть.
- Да, да, понимаете ли, - бормотал Рагозин, точно извиняясь, - так оно