"Константин Александрович Федин. Необыкновенное лето (Трилогия - 2) " - читать интересную книгу автора

Надо было устраиваться, и все опять засуетились. Дорогомилов объявил,
что должен идти на службу, и просил Пастухова располагаться как угодно.
Алеше он сказал, что в саду можно играть на траве, что в сарае есть
верстак, что ходить разрешается по всем комнатам дома.
Квартира была странной - из тех, что возникали не по плану хозяина, а
строились казной для неизвестных, именно казенных квартирантов, однако по
старинке - толстостенная, с половицами, которых не прогнет и сытый конь, с
порогами, которых не сотрут три поколения. Посереди передней комнаты,
занятой нежданными гостями, покоилась преобъемистая русская печь, - видно,
помещение предназначалось и под кухню, и под столовую, как часто бывало в
старых семьях. От печи шли две переборки, и они образовывали маленькую
комнату с лежанкой.
На лежанке сразу же и посидел, и полежал, и постоял во весь рост
Алеша, измеряя руками, сколько не хватает до потолка, а потом, быстро
расставив на ней прискучившие игрушки, улизнул в коридор, к окну. Выходить
в сад без Ольги Адамовны ему запретили, и, посмотрев еще немного на Волгу,
он начал обследовать квартиру.
В коридоре находилось только единственное окно, с этим самым видом на
Волгу, а дальше, к концу, было совсем темно, и в темноте, по стенкам,
чувствовалось много вещей и хлама. Привыкнув к сумраку и продвигаясь
маленькими шажками вперед, Алеша встречал корзины друг на дружке,
разрозненную поленницу дров, шкаф с листом картона вместо оторванной
дверной створки, железный рукомойник, большую клетку (наверно - для
попугая), кресла и на них сложенную кровать, штабель книг, накрытый
половиком, и над книгами - лампу, висящую бог знает на чем. Алеша тихонько
трогал вещи, особенно клетку и рукомойник с носиком, который вертелся.
Пальцы его сделались шелковистыми, он понюхал их, они пахли, как тротуар
летом.
Он дошел почти до самого конца коридора и увидел две противоположных
двери. Левая стояла приотворенной на узенькую, в нитку, щелочку, и там было
солнце. Он заглянул туда. Это была комната с плитой. Окно выходило в тот же
сад, только с другой стороны, под углом, и виден был соседний реденький
сад, а церковь высилась сбоку и была отсюда не такой, как из коридора.
На плите лежал спасательный круг, раскрашенный белым и красным, с
оборванными петлями веревки по наружной стороне. Алеша приподнял круг, он
оказался тяжелым: удивительно, как такой снаряд не только не тонул в воде,
но даже мог удержать утопающего. "Бросай утопающему" - вспомнил Алеша
надпись на спасательном круге в Петрограде, на мостике, около Летнего сада,
где вдобавок висели и пробковые шары. Он стащил круг с плиты на пол и
немножко прокатил его стоймя, как обруч. "Бросай утопающему!" - воскликнул
он про себя и осмотрелся - куда бы можно было бросить круг.
За перильцами он увидел лестницу. Она вела во двор - деревянные сени
внизу просвечивали полосочками, и выход из сеней был закрыт неплотно. Если
бы утопающий обнаружился там, внизу, то круг надо было бы бросать по
лестнице, а потом за ним пришлось бы спуститься и можно было бы немножечко
выглянуть в сад. Алеша подкатил круг к лестнице и только было набрал полную
грудь воздуха, чтобы скомандовать: "бросай..." - как из коридора влетела
Ольга Адамовна и, затрясши своими кудерьками, туго зажмурила глаза: она не
могла выдержать беспредельного ужаса картины. Потом она кинулась к Алеше, с
гримасой страдания отставила круг, отряхнула Алешин пиджачок, отряхнула