"Константин Александрович Федин. Первые радости (Трилогия - 1) " - читать интересную книгу автора

- Так уже играли, как ты играешь, - сказал Цветухин. - Надо играть
по-другому.
- А зачем?
Весь театр задавал этот вопрос - зачем? Аншлагов больше будет?
Неизвестно. Актеров больше любить будут? Неизвестно. Жизнь станет легче?
Неизвестно. Зачем делать то, что неизвестно?
- Искать надо, - убеждал Цветухин.
- Мудро, - ответствовал трагик. - Ищи в своей душе. Там все. Там,
брат, даже царство божие. А ты галаха не можешь найти.
Тогда Цветухин рассказал о своем намерении Пастухову.
- Очень хорошо, - сказал Пастухов, не долго думая и только
приглядываясь к другу. - Поедем. А потом позавтракаем. Под редисочку.
- Я настрою Мефодия, он приготовит, - обрадовался Егор Павлович, - он
там от ночлежки поблизости живет. Поедем!


3

Взобравшись на второй этаж, гости очутились в большой комнате, тесно
заставленной нарами. Аночка пробежала вперед, к розовой ситцевой занавеске,
отделявшей дальний угол, и юркнула за нее. Цветухин и Пастухов внимательно
озирались.
Комната освещалась обильно, промытые к празднику окна открывали
огромный размах неба в ярко-белых облачках и ту стеклянную дорогу, что
лежала поперек Волги, от берега к берегу. Но свет не веселил эти покои
нищеты, а только безжалостно оголял их убогое и словно омертвевшее
неряшество - вороха отрепья, ведра с промятыми боками, чаплашки,
рассованные по углам. Видно было, что скарб этот здесь презирался, но был
нужен и с ним не могли расстаться.
У окна женщина в нижней сорочке старательно вычесывала голову, свесив
на колени глянцевые русые волосы. У другого окна зычно храпел на нарах
оборванец, раскинув босые ноги и руки - желтыми бугристыми ладонями вверх.
Голову его покрывала дырявая жилетка, наверно от мух.
- Царь природы, - сказал Пастухов, обмерив его медленным взглядом.
- Неудачное время: пустота, - сказал Цветухин.
Розовая занавеска тревожно приоткрылась, чей-то глаз сверкнул в щелке
и тотчас исчез. Цветухин остановился перед занавеской и, с почтительной
улыбкой, беззвучно постучал в колыхнувшийся ситец, как в дверь.
- Можно войти?
Низенькая большеглазая женщина, перетирая мокрым фартуком бело-розовые
сморщенные пальцы, стояла за корытом, с одного края наполненным мыльной
пеной, с другого - горою разноцветных лоскутов. Рядом с ней Аночка усердно
раскачивала люльку с братиком, который по-прежнему орал. Приподнявшись на
локоть и свесив одну ногу с нар, хмуро глядел на вошедших широкий в груди и
плечах, мягкотелый мужик, похожий на Самсона. Он был волосат, светлые кудри
на голове, колечки бороды и усов, пронизанные светом окна, казались
мочального цвета, были тонки и шевелились от каждого его грузного вздоха.
- Вы к нам? - спросила женщина.
- Да. Разрешите, - сказал Цветухин, открывая темную, такого же
вороного отлива, как шляпа, шевелюру, так что было похоже, что он сменил