"Клод Фаррер. Когда руки грубеют (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

ей свои три сотни франков, у нее оставался еще нетронутый остаток. И каждую
треть года купоны их скромной ренты составляли экономию в хозяйстве.
- Когда ты будешь получать триста пятьдесят франков, - сказала она
однажды, - мы заведем постоянную прислугу. Тогда, мне кажется, нам всего
будет хватать, чтобы чувствовать себя совсем хорошо.

XX

Однажды в июле завод стал из-за мелководья в Соне. Вода перестала
поступать к турбинам, и регулирующий резервуар стал сухим.
- Делать нечего, - сказал Вилье заводчику. - Приходится ждать. Завтра
утром у нас наберется сантиметров шестьдесят в резервуаре, и одну из двух
машин мы сможем пустить в ход.
- Тем хуже, - отвечал заводчик. - Если так, отпустите людей и
отправляйтесь домой до завтрашнего дня.
Вот почему в этот день Пьер Вилье вернулся домой в три часа дня. У него
был ключ, он вошел без звонка. В гостиной никого не было, в столовой тоже.
Он отправился на кухню.
Она была там. Стоя на четвереньках, она мыла пол, изо всех сил натирая
мочалкой в зеленом мыле каменные плиты. Он обнял ее, притянул к себе ее
раскрасневшееся лицо и поцеловал ее маленькие мокрые руки.
- Дорогая!
Вдруг улыбка погасла на его губах. Давно забытые, но сохранившиеся в
глубине памяти, в нем прозвучали вдруг гимны Хризиды: "Твои руки - две
лилии, и пальцы твои, как пять лепестков..."
Бедные, бедные, бедные руки, испорченные, изъязвленные грубой работой,
мочалкой и мылом, жирной посудой, кипятком и щелочью, которая разъедает, и
плитой, которая пачкает. Бедные изуродованные пальцы, шершавые ладони - те,
которые когда-то напоминали чашечку цветов, огрубелая кожа, когда-то
напоминавшая алебастр. Огрубелые руки...
Он повторил, чувствуя, как тревога обдает его мужество холодным ветром:
"Твои руки - отражение твоей души, чистой и страстной".
Душа... Она осталась прежней, не правда ли? Она не боится ни щелочи, ни
жара, ни сажи. Одни только руки огрубели, душа осталась нетронутой.
Он всматривался глубже; одна за другой на поверхность его воспоминаний
всплывали фразы, которые она произносила: короткие фразы, незначительные,
сохраненные только памятью любящего; мимолетные слова, вырывавшиеся во время
интимной беседы, обрывки мыслей; фразы прежние, фразы теперешние...
Прежде она говорила:
"Мне хотелось бы быть маленькой нищенкой, которая нам встречалась в
деревне: она голодна, она почти голая - но она свободна, и когда ей
захочется плакать, никто не заставит ее смеяться".
"Быть богатой - что это значит? Я была счастлива только в простеньком
платье, на дерновой скамье, наедине с тобой..."
И в вечер пяти дуэлей, героически-мужественная и улыбающаяся:
"Добрый вечер! Как мило, что вы не дали мне обедать в одиночестве..."
Она произносила эти слова, между тем как ее маленькая рука еще судорожно
сжимала склянку с опиумом, готовая...
Теперь:
"Когда ты будешь получать триста пятьдесят франков, мы будем вполне