"Филип Жозе Фармер. Гнев Рыжего Орка ("Многоярусный мир" #6)." - читать интересную книгу автора

стоя на коленях перед статуэтками в своей комнате. Она прекрасно слышит,
как они ругаются, но вместо того, чтобы выйти и заступиться за сына,
прячется за дверью и ждет, когда воцарится мир и покой, хотя бы
относительный.
- Скажи Богу, пусть вставит себе! - крикнул Джим. Мать ахнула и
скрылась, медленно и бесшумно притворив за собой дверь. Вот такая у него
мать. Медленная и беззвучная, тихая и кроткая. И проку от нее не больше
чем от тени, на которую она смахивает. Она так долго жила среди призраков,
что сама стала призраком.


ГЛАВА 5

Джим, уже одетый и со школьной сумкой в руке, выскочил из дома. На
пороге, изрыгая оскорбления и угрозы, стоял отец. Нет, он не собирался
преследовать сына за пределами своей территории, на которой чувствовал
себя в безопасности. Здесь, у себя, он царь, бог и воинский начальник.
Хотя его земля на самом-то деле не его, а банковская, если уж соблюдать
точность. А если туннели и шахты под домом будут все так же оседать, она
скоро станет просто мать-сырой землей.
Небо было ясное, и солнце обещало прогреть воздух градусов до
семидесяти с лишним. Отличный денек для Хэллоуина, хотя по радио и
сказали, что попозже соберутся тучи.
Это только внешне. Вокруг Джима громыхал гром, точно сердитый людоед
швырял на своей кухне горшки и сковородки. Черные тучи неслись по его
персональному небу, предвещая, что дальше будет еще хуже.
Эрик Гримсон продолжал кричать и тогда, когда сын отошел на квартал
от дома. Пара соседей высунули головы за дверь посмотреть, что за гвалт.
Джим летел вперед, размахивая сумкой, где лежали пять учебников, в которые
он накануне вечером и не заглядывал, карандаши, шариковая ручка и две
тетрадки, в которых Джим в основном пытался писать стихи. Еще там лежали
три потрепанные и грязные книжки в бумажных обложках: "Нова-Экспресс",
"Венера в раковине" [Роман Ф.Ж.Фармера (Примеч. ред.)] и "Древний Египет".
Мать не успела приготовить Джиму завтрак. Ну и ладно. Все равно
желудок жжет, точно кулак, в котором зажата раскаленная докрасна колючая
проволока.
Чересчур много, чересчур долго,
Когда же Большой Взрыв разнесет его в клочья?
Он уже грядет, он уже грядет.
В тетрадке было последнее стихотворение Джима, "Ледники и новые
звезды".

Гори, гори, гори, гори!
Ничто не покажет, как я накален.
Слова - лишь тени; ярость - вот суть.
Дядя Сэм мой огонь прихлопнет,
Дядя Сэм - ползущий ледник,
В нем пять миль высоты, он горы
Состругивает под гребенку.
Ледник хочет, чтоб все было плоско,