"Ричард Фаринья. Если очень долго падать, можно выбраться наверх " - читать интересную книгу автора

- Он его производит, - сказал Фицгор.
- Постоянно. Ничего не могу поделать, греческая натура берет свое.
- Если честно, мне это безразлично.
- На самом деле моя фамилия Паппадопулис. Зови меня Гноссос, если не
против, Г - приглушено, ладно? До новых встреч. - Со слегка разочарованным
видом она выключила Баха. Разочарована тем, что мы уходим? - Ты вечерами
дома?
- Видимо буду паковать вещи.
- Может заскочу. Так и передай Раджаматтам. Мы с Фицгором, как ты это
называешь, разделим квартиру пополам.
- Погоди, - последовал протест. - Я хотел один, мне нужно заниматься...
- Хаа! - проревел Гноссос, - еще как будешь. Не сомневайся.
Спустившись по заледенелым ступенькам, они вышли на улицу и двинулись
по склону пологого холма вверх, к кампусу. Повсюду горы расползающегося
снега, типичная зима Мистических Озер, не ко времени налетевшая с севера;
зловещее небо распухло, непрерывно вываливает из себя огромные ворсистые
хлопья, они сглаживают яркость спектральных тонов, стерилизуют очертания и
глушат звуки, не впуская первые потоки оттепели, первые прищуры безоблачного
солнца. Я не ионизирован и не обладаю валентностью.
Но есть дыхание души
того, кто мертв настолько, что
себе не говорит в тиши:
- Что-нибудь вообще происходит, Фицгор?
- В каком смысле?
- В смысле дряни.
В ответ - шепот, рыжая голова по-черепашьи спряталась в капюшон, глаза
забегали вверх-вниз по переполненному проспекту, окнам и дверям, где в
каждом - яйцеклетка судьбы, дожидающаяся оплодотворения:
- Ты имеешь в виду наркотики?
- Что там насчет Овуса, он точно не закосил?
- Нет. Ни разу с тех пор, как ты уехал. И говори потише, я хочу
получить диплом. Осталось всего полгода, знаешь ведь.
- Еще бы. А что сейчас в "Черных Лосях", как Толстый Фред?
- Белые туда не ходят - никто.
- Посмотрим. Я привез с собой парегорик - так, на всякий случай. У
кого-нибудь есть вентилятор?
- Святой Дух, Папс, ты просто поцелуй смерти.
- Это не я, а Танатос, но тоже грек, между прочим.
А вокруг - прекрасные девы скупают лакомства в Кавернвилле. Даже
сейчас, в этой взъерошенной стуже скачут в кроссовках и шерстяных носках, в
кремовых плащиках. Поколение, отлитое по единому образцу, Великий Белый
Модельер возлежит, усмехаясь, на своей роскошной постели, пока застывает
жидкость. Но он еще не знает силы моих легких. Здесь тот, кто будет дуть и
рушить домики. Второкурсники в молодежных пиджаках, словно субботние
журналы, отпечатанные в четверг. Учебники в новеньких обложках только что из
книжного магазина; логарифмические линейки в длинных кожаных футлярах;
палаши в ножнах; вытертые до девственных хлопковых волокон брючки;
накрахмаленные до бритвенной остроты складки; оксфордские рубашки с
выложенными поверх свитеров воротниками; стреляющие по сторонам голубые
глазки, потрясенные андроидной синтетикой витаминов по штуке в день,