"Шеннон Фаррел. Дом там, где сердце " - читать интересную книгу автора

- Вы ужасно молчаливы сегодня с утра, Локк-Дейн. Готова поспорить, вас
одолевает тысяча мыслей.
- Ни одной серьезной, дорогая. - Он улыбнулся, застегивая рубашку и
жилет.
Какое-то время он возился, завязывая галстук, а она за ним наблюдала,
сосредоточенно нахмурив брови.
Наконец Мюйрин подошла к нему, легко оттолкнула его руки и предложила:
- Позвольте мне.
Она ловко завязала галстук своими маленькими гибкими пальчиками,
объясняя:
- Папа тоже никак не мог этому научиться.
Локлейн не мог сопротивляться ее присутствию рядом, когда ее
аметистовые глаза излучали нежность. Он легко поцеловал ее в губы, прежде
чем отпустить ее и надеть пиджак. Может, она и странная, подумал он про
себя, но, честное слово, самая очаровательная из женщин.
Однако времени на то, чтобы анализировать поведение Мюйрин, совсем не
было. Ведь коляска вот-вот должна отправляться. Локлейн собрал свои вещи, а
Мюйрин проверила, не оставили ли они чего-нибудь в номере.
Затем она оплатила счет за отель, пока Локлейн укладывал их сумки и
чемоданы наверх в коляску. Она вышла на морозный утренний воздух. Локлейн
смотрел, как луч света озарил ее, у входа в отель. Она самая прекрасная,
подумал он, и его сердце екнуло. Каждый мужчина на этой тихой улочке
обернулся, чтобы бросить взгляд на освещенный силуэт, возвышающийся над
толпой, словно сошедший с небес ангел.
Мюйрин, ничего не подозревая о том впечатлении, какое она производит на
Локлейна, забралась в коляску, где уютно разложила на сиденье дорожные
пледы. Она предполагала, что пассажиров будет больше, но благодаря столь
раннему времени и плохой погоде в последние дни, коляска оказалась в их
полном распоряжении.
Локлейн опять решал, сесть ли ему напротив Мюйрин или рядом с ней, хотя
все это было нелепой формальностью. В конце концов, они спали в одной
постели, а сейчас к тому же очень холодно. Поэтому он сел возле нее, закутав
их обоих пледом. По пути Локлейн развлекал Мюйрин рассказами о своей жизни в
Австралии, расспрашивал о ее жизни в Финтри.
Когда Мюйрин рассказала, к чему она привыкла там, дома, его охватило
тревожное чувство, связанное с состоянием дел в Барнакилле. Он в который раз
спрашивал себя, какой окажется ее реакция по прибытии туда. Не возненавидит
ли она его за то, что он, похоже, приукрашивал истину в своих рассказах?
Он хотел ее предупредить и не решался, спорил сам с собой, стоит ли это
делать, когда их беседа на время утихала. А как бы приятно было поговорить с
кем-нибудь о том, что его волнует и интересует, насколько важную роль он
играет в ее жизни! Даже их молчание было приятным; например, пока Мюйрин
выглядывала в окно, наслаждаясь замечательными видами, или когда они
перекусывали, сидя бок о бок и запивая бутерброды тем малым количеством
молока, что смогли купить на маленькой ферме во время короткой остановки на
переправе.
Когда Мюйрин смеялась, она сияла, как редкий бриллиант. Не в первый раз
Локлейн сравнивал ее с Тарой, которая всегда оставалась холодной, держалась
отчужденно и редко улыбалась, не говоря уже о смехе. Она была невероятно
соблазнительна, но соблазнительность эта была разрушительной.