"Френк Фаррелли, Джеффри Брандсма. Провокационная терапия " - читать интересную книгу автора

первым новорожденным в мире, у кого растут волосы на лобке".
Далее я стал говорить, что он, вероятно, прав и что проведет остаток
дней в лечебнице. Через 6 сеансов он попросился на выписку. Когда он
вернулся в больницу год спустя, я немедленно отправился к нему, с
распростертыми объятиями вошел к нему в палату и громко закричал, что мое
пророчество сбылось: "Называй меня Фрэнк Исайя Фаррелли!" Через две недели
он улетучился и никогда не возвращался в клинику.
Именно после 93-го сеанса с Биллом я вдруг увидел, что кусочки
клинической головоломки стали сходиться. Я бы твердо убежден, что нахожусь
на пороге открытия, как думал тогда и продолжаю думать сейчас, открытия
взаимодействия "если-тогда" между врачом и пациентом. (См главу
Предположения и Гипотезы). Я обрел себя в это взаимодействии и целиком был
открыт и свободен для помощи больным.


Случай отвратительной домохозяйки

После сеанса с Биллом я заинтересовался возможностью использовать такой
подход при первой беседе с новым пациентом. Коллеги, с которыми я в то время
советовался, соглашались только с тем, что мне удалось применить такой
подход с Биллом, возможно, из-за его переживания "неожиданного периода
ремиссии", либо из-за того, что "латентное взаимодействие наконец начало
проявлять себя." Меня та кие заявления не удовлетворили, и поэтому я решил
доказать, что смогу сделать нечто подобное с совершенно новым клиентом.
Как раз в это время меня попросили дать консультацию в отделе
соцобеспечения нашего округа по случаю одной молодой замужней домохозяйки,
убежденной, что ей нужна госпитализация. Она не переставала твердить: "Меня
нужно запереть в психушке, а ключ выбросить". Персонал пребывал в
недоумении, поскольку в остальном она вела себя нормально, как жена,
домохозяйка и мать. Мне показалось, что представляется великолепная
возможность испытать мой метод с амбулаторной больной, и я согласился
встретиться нею. Тщательно убрав окурки из пепельницы, разделяющей нас за
столом, я беседовал с ней примерно час. Трудно было сохранять серьезное
выражение лица, скрывать удивление, глотать смех, лгать и соглашаться со
всеми ее явно негативными оценками самой себя.
Слушая ее, не мог отделаться от чувства униженности и конфронтации к
ней и в конце беседы спросил, не может ли она уделить мне пять минут своего
времени, чтобы я мог выяснить, как она относится ко мне и каково ее
отношение ко мне, как к консультанту. Задал я этот вопрос, потому что считаю
важным отношение к себе собеседника, чувства самого клиента ко мне,
поскольку от этого зависят его после дующие действия в процессе лечения.
Именно поэтому я расспрашивал ее, и ее ответ мне никогда не забыть: "Вы -
самый понимающий из всех людей, с кем мне приходилось встречаться. Только вы
понимаете, как тяжело я больна и как я отвратительна". В первую минуту я
даже не понял, что она всецело верит моим словам, сам-то я не верил и одной
десятой того, что ей наговорил за время беседы.
В годы после случаев с "распущенной девственницей", "сеанса на
лестнице" и "опасного психопата" я старался демонстрировать пациентам
искренность участия и внимание, т.е. то, что я называл терапией
"эмоциональной честности". Это часто помогало больным, хотя некоторые и