"Джозеф Шеридан Ле Фаню. Призрак мадам Краул" - читать интересную книгу автора

залита светом, ярким-преярким. Я насчитала двадцать две восковые свечи, и
все горели. Так уж старухе взбрело в голову, и никто не смел ей перечить.
Я разинув рот глазела по сторонам. Услышав, что старуха не дышит и даже
занавески не колышутся, я на цыпочках вошла в комнату и огляделась. Потом
взглянула на себя в большое зеркало. Наконец мне пришло в голову: "Почему бы
не посмотреть на старуху в постели?"
Знай вы, как сильно мне хотелось поглядеть на мадам Краул, вы бы сочли
меня круглой дурой. А мне подумалось: если я не посмотрю на нее сейчас, мало
ли когда мне еще выпадет такая удача.
Так что, милочка, подошла я сбоку к кровати, занавески задернуты, а
сердце у меня так и замирает. Но я набралась храбрости и просунула между
занавесками сначала палец, а потом и всю руку. Подождала немного, но тишина
стояла мертвая. Я потихоньку, потихоньку отодвинула занавеску, а там лежит
сама мадам Краул, хозяйка Эпплуэйла, вытянулась во весь рост, точно
раскрашенная статуя, что лежит на надгробном памятнике у нас в церкви, в
Лексоу. Разряженная, как кукла. Вы таких нарядов и не видали. Шелк с
атласом, зеленое с алым, и золото, и кружева. Как на картинке, ей-Богу!
Парик напудренный, огромный, чуть не в половину ее самой, а лицо
морщинистое, Каких свет не видывал. Кожа на горле отвисла мешком и напудрена
добела, щеки нарумянены, брови из мышиной шкурки - их миссис Уайверн
наклеивает, и чулки шелковые со стрелками, и шпильки на туфлях высокие, как
кегли. Ну и ну! А нос! кривой и острый, и глаза закатила так, что белки
наполовину видны. Любила она нарядиться да с веером в руке, с букетиком за
пазухой вертеться перед зеркалом, хихикая, как девчонка. Морщинистые ручки
вытянуты по бокам, а ногти длинные, как у кошки, и острые, как когти, я
таких в жизни не видала. Неужто у богатеев такая мода была - ногти не
стричь?
Вы, поди, сами бы напугались, коли такое увидели. Я не шелохнуться не
могла, ни глаз отвести, ни занавеску отпустить. Даже сердце замерло. Вдруг
старуха открыла глаза, села на постели, спустила ноги на пол и пошла, клацая
каблуками. Подошла ко мне и уставилась в лицо, а глаза точно стеклянные.
Говорит что-то и сморщенными губами шлепает, а зубы вставные, длинные.
Страшнее я в жизни ничего не видела: ни дать ни взять покойница. Спина
от старости горбатая. Вытянула пальцы ко мне и говорит:
- Ах ты, дьявольское отродье! Зачем говоришь, будто я убила мальчишку?
Вот защекочу тебя до смерти, будешь знать!
Тут бы мне развернуться да убежать, но я не могла глаз отвести от нее и
попятилась что было мочи, а она надвигается на меня, дергается, как кукла на
веревочках, и костлявыми пальцами к горлу тянется, а языком вот так свистит:
зизз-зизз-зизз.
Я пятилась во всю прыть, а пальцы ее были уже почти у самого горла. Мне
казалось, коснись она меня, и я с ума сойду от ужаса.
Убежала я от нее, забилась в угол и завопила так, точно у меня душа с
телом расстается. Тут в дверях с громким криком появилась моя тетя. Старуха
оглянулась на нее, и я тоже повернулась, выскочила к себе в комнату, да вниз
по лестнице, еле ноги унесла.
Ну и разрыдалась же я, когда спустилась в ключницыну комнату! Миссис
Уайверн посмеялась над моими страхами, но когда я рассказала, какие слова
кричала мне старуха, тотчас же сменила тон.
- Ну-ка, повтори, - велела она.