"Дж.Шеридан Лэ Фаню. Кармилла " - читать интересную книгу автора

ненависть, лишь бы не равнодушие.
- Знаешь, Кармилла, ты опять едва ли не бредишь, - поспешно прервала я.
- Да, я глупенькая, я непонятливая, я причудница; хорошо, давай ради
тебя я на полчаса поумнею. Ты на балах бывала?
- Нет, что ты. А какие они, балы? Вот уж, наверно...
- Да я и не помню, давно это было. Я рассмеялась.
- Тоже мне, старуха. Свой первый бал не помнит.
- Да нет, я все помню - вернее, с трудом припоминаю. Ну, точно пловец
ныряет и смотрит из глубины сквозь зыбкую прозрачную толщу. Однажды ночью
жизнь замутилась, и поблекли все цвета. Убили меня или нет, не знаю, но
ранили, ранили сюда, - она показала на грудь, - и с тех пор я стала другая.
- Ты что - умирала?
- Да, умирала: любовь жестока. Любовь требует жертв. Жертвы требуют
крови. Что за жертва без крови? Нет, давай лучше спать, я устала. Надо ведь
еще встать, запереть за тобою дверь.
Она лежала щекой на подушке, утопив тонкие руки в пышных густых
волосах; ее сверкающие глаза следили за мной, и она загадочно улыбалась.
Я медленно вышла из спальни с какой-то тяжестью на сердце.
Я часто задумывалась, молится ли она. Я ее на коленях не видела. Утром
мы вчетвером молились задолго до ее появления, и она ни разу не вышла из
гостиной на общую вечернюю молитву в нижней зале.
Если бы не случилось мне однажды услышать, что она была крещена, я бы и
вообще не знала, христианка она или нет. Никогда ни слова не сказала она о
религии. Мне, простушке, было невдомек, что религия нынче не в моде, а то бы
я не удивлялась.
Боязнь заразительна, и у близких людей непременно появляются общие
страхи. Я как-то незаметно переняла привычку Кармиллы запираться от ночных
лиходеев и обыскивать спальню - не затаились ли где убийцы или грабители.
Оборонившись от страхов, я легла в постель и заснула. В покоях горела
свеча, я к этому привыкла с малолетства; с тех самых пор я ни разу не спала
в темноте.
Так что можно было спать спокойно. Однако сны легко проникают сквозь
толстые каменные стены, освещают темные покои или омрачают светлые, и
обитатели снов приходят и уходят, когда хотят, запоры им нипочем.
В ту ночь меня посетил страшный сон: он стал началом таинственной
истомы.
Не назову его кошмаром - я твердо знала, что сплю. И во сне лежала в
своей постели, как и наяву. Мне грезилась привычная спальня, и все было как
всегда, только темно, и у изножья кровати копошилось какое-то существо. Я
пригляделась: оно было угольно черное, вроде громадной кошки, в пять или
шесть футов; оно закрывало весь каминный коврик, прохаживаясь по комнате
взад-вперед мягко, хищно и неутомимо, как зверь в клетке. Я не могла
вскрикнуть, хотя была, конечно, насмерть перепугана. Оно расхаживало все
быстрее, и комната погружалась в кромешный мрак;
огромные горящие глаза приблизились к моим, и жгучая боль пронизала мне
грудь, точно в нее впились две длинные иглы. Я с воплем проснулась. В покое
горела свеча, и справа у изножья кровати стояла женщина в темном просторном
одеянии; распущенные волосы ниспадали ей на плечи. Стояла она неподвижно,
как изваяние, неподвижно и мертвенно. Оцепенев, глядела я на нее, а она
отдалилась, потом оказалась у двери; дверь медленно приоткрылась, и она